— Вулкан, — сказал Четопиндо. — Его изображение ты найдешь почти на любой оливийской марке. Он помолчал и добавил: — Этот вулкан никогда не спит. Даже не дремлет. Вот с него нам и надо брать пример, Миллер.

— Что ты думаешь о Шторне? — неожиданно спросил Четопиндо.

Миллер пожал плечами:

— Золотые руки. И еще, пожалуй, любопытен чрезмерно.

— Вот именно, — проворчал генерал. — Надеюсь, ты не сболтнул там лишнего?

— Нет.

— С ним нужно держать ухо востро. Имей это в виду на будущее, поскольку тебе придется с ним общаться. Темная он лошадка, хотя слушает меня беспрекословно. Мне кажется, у него сильные связи… Но так или иначе, это наш человек, — заключил генерал, глядя на дорогу. — Нас ждут большие дела, Карло. Нужна твердая власть, обстановка в стране сложная… Единственная реальная сила в стране — армия, и она со мной.

x x x

Когда ворота за машиной с гостями закрылись, Шторн прошелся по дорожке, чисто подметенной несчастным Гарсиа.

Шторн поднялся на веранду и долго глядел на бассейн, воскрешая в памяти картину, увиденную из окна при мгновенной вспышке блица. За несколько секунд до вспышки он сумел сделать собственный снимок. Хотя он делал его сквозь стекло, к тому же без всякого освещения, в инфракрасных лучах, фото получилось отчетливым. Отличная техника и на сей раз не подвела. Можно собирать досье на нового помощника «нашего протеже»! Одно, как говорится, к одному.

Сразу после того как Шторн произвел пластическую операцию, из Королевской впадины ему позвонил его давний агент капитан Педро. Намекнул, что у него важные сведения на этого самого Миллера, но он доставит их лично, поскольку это не телефонный разговор. Посмотрим, посмотрим! Чем больше нитей опутывает паяца, тем он послушнее.

Шторн жил уединенно на этой огороженной от любопытных глаз территории. Его образ жизни можно было назвать затворническим, если бы не машины, время от времени сворачивавшие на его гасиенду. Генерал Четопиндо наверняка удивился бы, увидев, что владельцы этих машин, так же как и он, знают секрет механизма, отворяющего ворота.

Нечастых гостей встречал либо сам Шторн, либо его ассистент. Это был полный молодой человек с отсутствующим взглядом, огромным шрамом, пересекающим лоб, и отменным английским произношением. На его попечении была рация, он отправлял шифровки, а полученные, аккуратно перепечатав, давал Шторну. Шеф, ознакомившись с текстом, тут же сжигал узкие бумажные полоски.

Машины, которые подкатывали к крыльцу, были снабжены регистрационным номером, дававшим право беспрепятственного проезда по всей Оливии. Гость уединялся с хозяином, и они о чем-то беседовали, не забыв тщательно зашторить окна.

Генерал Четопиндо удивился бы еще больше, если бы подслушал их разговоры, в которых в последнее время его имя упоминалось все чаще. Но откуда было знать генералу, что нелюдимый, чудаковатый Шторн, отменный хирург и не очень хлебосольный хозяин, уже много лет является разведчиком-резидентом.

Оливия занимала существенное место в хищнических планах северного соседа, именуемых «жизненными интересами». Это объяснялось двумя причинами: выгодным стратегическим положением и богатыми полезными ископаемыми, среди которых на первом месте были уран и медь.

Генерал Четопиндо в роли диктатора Оливии был в этих планах фигурой весьма приемлемой. Разведывательное управление надеялось, что генерал, сумев подавить нарастающее движение демократических сил в стране, останется послушной марионеткой в щупальцах всесильных монополий.

x x x

Шторнинг — Центру

Обстановка в стране продолжает накаляться. По сведениям из собственных источников, левые силы готовят всеобщую забастовку. Наш протеже по-прежнему придерживается тактики консолидации правых, берет под свою защиту немцев, прибывающих из-за океана.

Снова одного из них привез ко мне, на предмет пластической операции. Поручил агентуре собрать на него досье: похоже, протеже прочит его в свои помощники.

Центр — Шторнингу

Продолжайте осуществлять контроль над протеже и его окружением. Открыться ему следует только в крайнем случае, сообразуясь с обстоятельствами. Беспокоит обстановка в стране, особенно в рабочих регионах (столица, Королевская впадина).

Держите курс на раскол левых сил. Попытайтесь спровоцировать преждевременную стачку докеров в главном порту.

x x x

За поворотом показалась бензозаправочная станция вездесущей иностранной фирмы. Четопиндо остановил так резко, что тормоза завизжали и Миллер едва не стукнулся лбом о переднее стекло. До станции было метров сто. Четопиндо дал задний ход и ехал так, пока станция вновь скрылась за поворотом.

— Кажется, нас не заметили, — пробормотал он, съезжая в сторону с шоссе.

Они долго ехали по бездорожью, пока не выбрались на грунтовку. Дымящаяся вершина то исчезала, то появлялась вновь, постепенно к ним приближаясь.

Миллера трясло словно в лихорадке: видимо, сказывалась непривычная для него кислородная недостаточность.

— Закури, чудак, легче будет, — посоветовал Четопиндо, но Миллер не послушался.

Сделав порядочный крюк, они снова выбрались на трассу.

— Дорога для туристов, — пояснил Четопиндо. — Она проходит у подножия вулкана.

— Что-то их не видно…

— Осень. Не сезон.

К вершине вулкана Четопиндо добирался, ведя машину по широкой спирали.

— Наверно, на машине никто еще не пытался сюда взобраться! — прокричал Миллер, перекрывая натужное гудение мотора.

— Пожалуй, — согласился Четопиндо. — Эти тропки предназначены только для пешеходов, и то самых ретивых, тех, кому непременно надо своими глазами заглянуть в жерло вулкана, чтобы потом было чем хвастаться.

Солнце било в глаза, и Миллер поправил сомбреро так, чтобы тень падала на лицо.

— У нас есть такой певец и поэт, — сказал Четопиндо, переключая скорость, — Рамиро Рамирес. Талантливый парень, хотя и тяготеет к левым. Он был у вулкана и написал о нем песенку…

Неожиданно генерал запел:

Анакондой в горах извивалась дорога.

Наползала на пики, ныряла в провалы.

Ненасытная, стой! Погоди хоть немного.

А вокруг раскаленные высятся скалы.

Через некоторое время они добрались до вершины.

То, что издали казалось тоненькой безобидной струйкой, едва заметной на фоне безоблачного неба, превратилось в клубы дыма, насыщенного серными испарениями.

Миллер и Четопиндо неудержимо кашляли и чихали, глаза их слезились. Особенно худо пришлось Карлу: он не привык еще к контактным линзам, они резали глаза.