Тэри, мысленно вспомнив всех добрых старшекурсников, отправивших ее неведомо куда, добрым словом, прошла в зал и огляделась. Сам по себе он напоминал вокзал (взять тот же Московский) с зонами ожидания, сувенирными отделами, всякими местами для перекуса и прочей радостью. Вот только выходов на перрон не было, вместо них — портальные зоны. Неподалеку от места, откуда я отошла, в воздухе полыхнуло и раскрылся портал.

— Принимается переход из Нуаринга, — прорычало по залу.

М-да. А я, похоже…

«Добро пожаловать в Портуале», — мерцала вывеска над дверями, ведущими вот в ту снежную жуть. То есть не жуть, конечно же, уютный зимний вечер. Если у тебя есть как минимум курточка, а желательно — пуховик, как у Кенни*.

Благо хоть я успела немного покопаться в местном мироустройстве и поняла, что оказалась на Севере. То есть там, где совсем неподалеку от городка, в горах находится еще одна академия. Ну вау, что уж там. Получается, что меня отправили в самый удаленный от Хэвенсграда портал, а я, умница такая, даже не удосужилась проверить или переспросить. Правда, не факт, что мне бы другие сказали правду.

Мысленно ругнувшись еще пару раз, я огляделась повнимательнее: там, где стояла я, был принимающий зал. Зал отправных порталов располагался справа, по соседству, и, к моему несказанному счастью, выходить и тащиться через заснеженную улицу ко входу было не надо, можно пройти насквозь.

Что я и сделала. Еще бы тут расписание найти… и кассы. Вообще будет счастье века. Ладно хоть переживать не надо по поводу оплаты за билет, или как это у них тут называется. Спасибо Валентайновым денежкам, то есть Валентайновой магии. Мне, конечно, должны были выдать законное от Хитара, но до Хитара я еще не добралась, а когда доберусь…

Уй, чтоб вас!

Такая мысль посетила меня, когда я все-таки нашла расписание. В старинном бронзовом обрамлении в зале на постаменте стояло нечто, напоминающее не то голографический лист бумаги, не то дисплей навигатора в торговом центре. На нем я и увидела, что портал в Хэвенсград только что закрылся, а следующий будет через два часа. То есть ближе к ночи.

Про регулярные рейсы в столицу в Даррании, видимо, тоже не слышали. Либо же направление не пользовалось спросом перед выходными. Оставив в покое местный информационный стенд, я направилась к кассам.

— Мне нужно в Хэвенсград, — сказала я, поправляя сумку на плече, женщине в очках и в такой же светло-зеленой форме, в какой была та, что прогоняла меня из зоны открытия порталов.

— Сожалею, — она оглядела меня с головы до ног, — но дешевых билетов нет.

Да, мне однозначно надо менять гардероб. Хотя я вообще-то в форме. Во всех смыслах.

— Мне можно недешевый, — сказала я.

Кассир поправила очки.

— Девочка, остались только самые дорогие. Первое и второе место.

Про порталы я не то чтобы много знала, но исходя изо всего изученного и уже имеющейся у меня информации могла предположить. Создаются они с помощью магического разрыва пространства в двух точках, и это в свою очередь порождает очень сильный магический фон в месте разрыва. Проход первым и вторым, очевидно, считается чем-то вроде местного бизнес-класса, и не только потому что ты проходишь первым, но и потому что в момент разрыва колебания магического фона сведены к минимуму, а дальше с каждой секундой они идут по нарастающей. Поэтому и нельзя один портал держать бесконечно, поэтому не получится открыть следующий за закрывшимся портал в Хэвенсград из Портуале через пять секунд, может произойти магическая неприятность. И проходить первыми лучше исключительно потому, чтобы особо чувствительным не сделать потом буэ из-за давления магически концентрированного колебания.

— Давайте первое, — сказала я.

У кассира округлились глаза, но больше она ничего не сказала. Протянула местный аналог «терминала», который высосал оплату за билет у меня из браслета (интересно, как вообще проверять, сколько с меня списали? Надо будет задать вопрос Эвиль), а взамен в браслет влетела сине-голубая искорка.

— Ваш проходной импульс. Портал в Хэвенсград откроется в Первом ряду. Вы имеете право воспользоваться залом ожидания для особых гостей.

О как.

— И питанием в том числе.

— Спасибо, — я освободила кассу к явному удовольствию тех, кто стоял за мной, и направилась искать местный бизнес-зал. По сути, здесь все было очень цивильно: магические указатели не просто мерцали в воздухе, их можно было даже попросить тебя провести куда угодно, если виритт или виритта заглючили. Я как раз наблюдала один такой случай, когда в глаза бросилась огромная картина? Скульптура? Я не знала, как назвать то, что расположилось за многочисленными рядами кресел общего зала ожидания, просто было очень красиво. Каменные бюсты выступали прямо из стены и мерцали, подсвеченные золотом магии, явно с отсылкой к королевской семье.

Над этими бюстами мерцало: «Ими гордится Портуале», и я подошла поближе, посмотреть. Здесь был какой-то гритт, несколько выдающихся ученых, изобретатель маджикаров, а слева на стене я увидела след от сбитой скульптуры. Выровненный, аккуратненький, но все-таки понятно, что там кто-то еще был. Присмотревшись к буквам, затертым настолько, что различить их можно было с большим трудом, я замерла.

Потому что затирали имя моей… то есть имя матери Ленор.

Эвиль Меррале-Ларо.

— Хорошая была девушка. Добрая, — раздался за моей спиной старческий голос.

_____________________________________________________

*Персонаж мультфильма South Park

Обернувшись, увидела стоявшего рядом со мной мужчину. Лет восьмидесяти, если не больше: полностью седой, сухонький, с меня ростом, он рассматривал именно место, где находилась скульптура Эвиль.

— Вы ее знали? — вырвалось у меня.

— Знал ли я ее? — Мужчина перевел взгляд на меня, подслеповато щурясь даже через очки. — Я ее учил, тэри. Моя лучшая адептка.

То, с какой гордостью он говорил, подкупало. Не меньше подкупало и то, что во всей Даррании супруги Ларо стали париями, а этот человек откровенно признавался в том, что был учителем Эвиль.

— Я ее дочь, — сама не знаю, зачем это сказала. Чисто технически я дочерью Эвиль Ларо не была, да и о чем мне говорить с ее преподавателем? Но мужчина неожиданно нахмурился и подался вперед, вглядываясь в мое лицо, словно пытаясь понять, не лгу ли. Руки у него слегка подрагивали, и мне почему-то подумалось, что он поразительно напоминает старичка из второго подъезда.

У него было прозвище Люк Бессонович — потому что все знали, что в советское время он был режиссером в небольшом театре, и, несмотря на то, что Люк Бессонович (на самом деле Евгений Дмитриевич) регулярно делал зарядку в небольшом садике под окнами нашего дома, после восьмидесяти пяти начал изрядно сдавать. Родные к нему не приезжали, а все его заслуги перед искусством были позабыты и остались в прошлом. Я помогала ему таскать сумки с продуктами и иногда бегала в магазин по его просьбе — от покупок на мои деньги человек старой закалки категорически отказывался, а вот такую помощь принимал с благодарностью.