Я еще раз пересказала события утра.

Сержант сделал несколько заметок у себя в блокноте.

– Нам необходимо… Хэнкок, что тогда сказал инспектор? Мы должны обезопасить…

– Обеспечить неприкосновенность места преступления, сержант, – подсказал констебль.

– Вот именно, неприкосновенность. Хэнкок – быстро в дом леди Хардкасл, и никому не позволяй ничего там трогать.

– Есть, сержант.

– А я скоро к вам присоединюсь. Но сначала сам позвоню в Бристоль, чтобы они знали, что мы этим занимаемся.

Мы с констеблем поспешно покинули участок.

– Благодарю вас, – сказал он, когда мы шли по лугу вдоль моих успевших подмерзнуть следов.

– За что?

– За то, что не сдали, – серьезно объяснил констебль. – Старина Добсон достает меня последние пару недель. Послушать его, так я все делаю через одно место.

– Я уверена, что он просто хочет, чтобы вы работали еще лучше, – сказала я. – Это его работа – помогать младшим чинам в их карьере.

– Наверное, – согласился констебль. – Но все же спасибо. Я уже не в первый раз кемарю в камере. Не очень удобно, но деваться некуда. Эти дежурства меня достали.

– Это плохо. Может быть, вам забыть о них и задуматься о том, что – или, скорее, кто – убивает наших гостей?

* * *

Когда мы вернулись в дом, леди Хардкасл была уже одета (конечно, до известной степени – для появления на публике пришлось бы кое-что доработать). Она поприветствовала нас и извинилась за отсутствие чая.

Я провела констебля на кухню, где он устроил целый спектакль, тщательно осматривая тело и помещение и делая пометки в своем блокноте. А я тем временем разожгла плиту и поставила кипятиться чайник.

Раздался телефонный звонок, так что, предоставив констеблю продолжать его изыскания, я пошла ответить.

– Алло, Чиппинг-Бевингтон два-три слушает.

– А, мисс Армстронг, – раздался в трубке знакомый голос инспектора Сандерленда. – Доброго вам утра.

– И вам тоже, инспектор, – ответила я. – Хотите поговорить с леди Хардкасл?

– Я бы, как всегда, с удовольствием, если только она не очень занята. Уверен, что вы тоже можете посвятить меня во все подробности происходящего.

– Благодарю вас. – При этих словах я сделала ироничный книксен (если только книксен вообще может быть ироничным), но поняла, что он меня не видит.

– М-м-м-м, – услышала я в ответ. Может быть, он все-таки как-то увидел? – Дежурный сержант передал мне, что совершено еще одно убийство.

И вновь я пересказала все, связанное с тем, где и как я обнаружила тело Юфимии Селвуд.

Внимательно выслушав меня, инспектор произнес:

– Мне кажется, что у вас все под контролем. Я не смогу добраться до вас раньше второй половины дня, так что надеюсь, что вы и леди Хардкасл поможете местным бобби[54] собрать как можно больше улик. Доктор Гослинг сейчас занят на другом преступлении, так что до вас он вообще не доберется. Вы можете попросить сержанта Добсона, чтобы он вызвал труповозку?

– Конечно, – ответила я. – Может быть, у вас есть какие-то особые пожелания к нам… то есть, я хотела сказать, к местной полиции?

– Я уверен, что они обо всем подумают, – со смешком сказал инспектор. – Просто проследите, чтобы яблоко не затерялось. Если оно сейчас у нее в руке, ребята из морга вполне могут забрать его с собой, а тогда, скорее всего, мы его больше никогда не увидим. Возьмите его и заверните в плотную бумагу. Но обращайтесь с ним исключительно осторожно – если оно отравлено так же, как то, что в фильме, то может быть все еще опасным. Когда приеду, я заберу его у вас и прослежу, чтобы оно попало к доктору Гослингу.

– Поняла, инспектор, – ответила я.

– И обязательно соберите другие яблоки, если они у вас есть. Если то, которое она ела, было отравлено, то где гарантия, что остальные не отравлены тоже? И обращайтесь с ними поосторожнее.

– Конечно. Что-то еще?

– Нет, это все. Все остальное решайте сами, а я появлюсь у вас во второй половине дня.

Мы попрощались, и я вернула слуховую трубку на крюк. Мне хотелось думать, что она благодарна мне за то, как я осторожно с ней обращаюсь.

Вернувшись на кухню, я увидела, что леди Хардкасл уже в поте лица руководит изысканиями констебля. Чайник постепенно выкипал.

– И что, никому не пришло в голову снять чайник с плиты? – поинтересовалась я.

– Он только что закипел, дорогая, – ответила леди Хардкасл. – Мы знали, что ты вернешься как раз вовремя.

Фыркнув, я занялась приготовлением чая на всех.

– Думаю, констебль Хэнкок, вы должны проследить за тем, чтобы яблоко тщательно исследовали, – сказала миледи. – Если наши предположения верны и эти смерти как-то связаны с фильмой, тогда оно должно оказаться орудием убийства.

– Я говорила с инспектором, миледи, – объяснила я. – Он попросил нас упаковать яблоко в плотную бумагу, с тем чтобы мог сам отвезти его доктору Гослингу.

– Великие умы мыслят одинаково, правда? – заметила миледи.

– Наверное, – согласилась я. – Хотя мне неоднократно давали понять, что дураки тоже мало чем отличаются друг от друга.

– И то верно. Ты не подашь пару ложечек, дорогая? Тогда я смогу освободить его, не дотрагиваясь…

Выйдя в столовую, я взяла две ложки для супа из буфета. На обратном пути заглянула в кабинет леди Хардкасл и разыскала там упаковочную бумагу.

– Я подумала, что суповые ложки подойдут лучше, – сказала я, возвратившись. – Они более плоские и не повредят фрукт.

– Эта девочка чертовски умна, – заметила миледи. – Вы со мной не согласны, констебль?

– Я всегда говорил, что вы обе – самые умные люди, которых мне доводилось встречать.

– Вы прелесть. Но и мы, так же как и все, совершаем ошибки по ходу дела.

– Это вы так считаете, миледи, – заметила я.

– Вот именно, – согласилась хозяйка. – Я их совершаю, а Армстронг у нас просто гений. Не знаю, что бы я без нее делала.

– Ну, начнем с того, что тот недомерок с гарротой[55] в переулке возле Сент-Мартин-лейн давно вас прикончил бы.

– Боже, а ведь ты права, – сказала миледи. – Я про него и думать забыла… А что, черт побери, мы вообще там делали?

– Пытались тайно проникнуть в Театр Гаррика.

– А, ну да, правильно. Мы ведь так и не выяснили, почему тот пруссак покупал билеты в одну и ту же ложу в течение целого месяца.