– С того, что, будь они невиновны, их не пугали бы мои письма с требованием денег за молчание, – отрывисто пояснила Нэнси. – Если отвечали и приходили с деньгами, значит, виноваты.

– Вы приглашали каждую из них на праздник семнадцатого числа, – понял Робин. – С ума сойти! Снова и снова повторяли самый ужасный момент своей жизни, только на этот раз уходящая белокурая женщина оказывалась в вашей власти!

– Мир без них немного потерял, я все-таки разумный человек, – сухо ответила Нэнси. – Они были убийцами. Так же, как…

Она не произнесла «моя мать», но я и так понял. Слова «я куплю вам яблоки в глазури» с последующим исчезновением могут быть не менее смертоносны, чем нож.

– Я умолял Нэнси остановиться, грозил выдать ее полиции, она плакала, говорила, что любит меня, что это в последний раз, а потом все повторялось заново, – монотонно проговорил Мур. – Однажды она пришла вся в слезах, сказала, что девушка, которую она наказала, оторвала у нее кусок воротника. Вбила себе в голову, что по обрывку ткани ее найдут. На это убийство выезжал другой детектив, не я, и он ничего не нашел, но Нэнси настаивала, и я пошел искать. Она обещала, что никого больше не тронет, если я только верну ей этот обрывок. – Мур дернул головой так, будто движением пытался отогнать воспоминания. – Когда я пришел на место убийства, там был молоденький мальчишка, и он этот обрывок уже нашел. Он был влюблен в погибшую девушку, хотел выяснить, что с ней произошло. Его Изабелла, скорее всего, отравила свою невыносимую тетку. Мы ее за это арестовали парой месяцев раньше, да суд не смог доказать вину. Кирану я не стал этого говорить – он был влюблен, страдал, мне ли этого не понять! Пришлось наплести, что я частный сыщик, что подозреваю промышленника Каллахана, чьи товары по всему городу расхваливают. Но обрывок ткани он мне тогда не отдал, поэтому я встретился с ним снова, и снова, и продолжил встречаться даже после того, как он все же доверил мне хранение этого несчастного лоскутка. Он так хотел научиться сыскной работе! Сообразительный, храбрый, из него вышел бы отличный детектив.

Молли улыбнулась, и я никогда еще не видел на ее лице такой улыбки – туманной, хмурой и мягкой, как заря, проглянувшая сквозь тучи.

– Нэнси начала ревновать, что я провожу свободное время с кем-то другим, – хмуро продолжил Мур. – Выследила, как мы с Кираном встречаемся и я учу его вести расследование. Сказала, что я ее предал. А потом успокоилась, вручила мне книгу, чтобы я передал мальчику, ведь чтение – свет культуры. Даже потрудилась подписать ее якобы от моего лица. Я не любитель книг, но Кирану подарок понравился. Упросил меня учить его читать по ней. – Мур болезненно скривился. – У меня нет детей, а его отец давно умер. Я привязался к нему всей душой. И вдруг Киран исчез. Я понятия не имел, какая у него фамилия, искал по всему городу, но только через пару месяцев выяснил, где он жил. Расспросил соседей и узнал, что он умер – якобы от лихорадки. О, я сразу понял, кто к этому руку приложил! Но она так убедительно твердила, будто не понимает, о чем речь, и я поверил. Зря, да?

Он отчаянно уставился на Нэнси. Та спокойно смотрела в ответ.

– Я просто проследила за ним после одной из ваших встреч, – бесстрастно сказала она. – Ты сам виноват, Шеймус. Я думала, ты мой. К чему тебе было так носиться с этим оборвышем? Я пошла за Кираном, пробралась в его дом и отравила страницы книги мышьяком. Киран слюнил пальцы, когда переворачивал страницы, – варварская привычка. Я надеялась, что он будет читать, Шеймус, с тобой или без тебя. Потому что никто, никто больше меня не бросит. В детстве я себе в этом поклялась.

Мур шагнул было к ней, но толстяк, в потрясенном молчании слушавший нас все это время, остановил его.

– Я скорбел, – выдавил Мур, вздрагивая всем телом. – Искренне. Перестал видеться с Нэнси, ушел в работу. И убийства прекратились. Восемь месяцев никаких подозрительных смертей, я думал, все закончилось. А потом она начала снова.

– А ты снова не доложил, – выдохнул толстяк. – Шеймус, ты наш лучший детектив, я поверить не могу! Как ты мог?! И зачем, зачем ты сегодня сказал, что ты убийца? Да, ты согрешил, но кровь на руках у этой гадюки, а не у тебя!

Мур посмотрел прямо на меня.

– Вы ее напугали своей проницательностью, – прошептал он. – И я ее понимаю. Нэнси пришла ко мне вчера ночью, сказала, что вы прямо домой к ней явились, прицепились, как бульдог, но она вовремя скормила вам идею с газетной статьей. Просила явиться сюда в назначенное время и подыграть ей. Не сказала, как именно. А я-то, дурак, сначала решил, что ее правда кто-то отравил, может, даже вы! Я не мог предположить, что…

Робин фыркнул.

– О, милейший, так вот почему у вас такое лицо было, когда вы флакон у себя в кармане нашли! Не думали, что план вашей милой красавицы состоит в том, чтобы вас подставить, да?

Я невольно загордился. Нэнси поняла, что я в шаге от разгадки и не отступлюсь. Спектакль с отравлением она поставила специально для меня, а заодно и от поклонника избавилась. Мур страдал от чувства вины, оттого и позволил себя арестовать.

– А вы не подумали, что она продолжит убивать, пока вы в тюрьме сидите? – с неприязнью спросила Молли.

– Она обещала, что остановится, если я ей подыграю.

– И мы, конечно, всей душой ей верим, – скептически ответил Робин и снова взялся за перо.

– Вам этого не понять. Я люблю ее.

– А я тебя нет, – спокойно сказала Нэнси, глядя прямо ему в глаза.

Мур поморщился.

– Конечно, ты меня любишь.

– Нет, говорю же. – Она пожала плечами. – Мне просто нравится, когда люди на все ради меня готовы. Лиззи тоже была моей, пока не встретила козла виконта.

– Нэнси, что ты такое говоришь! – взмолился Лиам, поворачивая ее лицо к себе. – Ты любишь меня, ты столько раз это говорила.

Нэнси снисходительно глянула на него и даже не потрудилась ответить. Считается, что женщины тоньше чувствуют, глубже переживают любовь, но я с этим не согласен. Мне кажется, все мы, люди, переживаем и любовь, и ее потерю одинаково. Лиам и Мур выглядели так, словно им нанесли удар прямо в сердце.

– Ну ты и зараза, – прошипела Молли. – Это ты, ты убила Кирана, я тебя сейчас…

Молли бросилась к ней, я хотел удержать ее, но куда там. Мир пошел кругом, и мне пришлось снова схватиться за стену, чтобы не упасть. Вместо меня Молли остановил Робин и что-то успокаивающе забормотал. В комнате потемнело, и я не сразу понял: со светом все в порядке, это у меня в глазах темно. Все вокруг стало каким-то нечетким, подернулось дымкой, и я сжал зубы. Если и умирать, то не в этом ужасном особняке, а там, где я чувствовал себя лучше всего на свете: в обшарпанном домишке на Плама-Бохар.

– Думаю, мы… закончили, – выдохнул я. – У нас есть улика и… признание.

– Улик у вас нет, – с презрением проговорила Нэнси.

Как много обрело бы человечество, если бы столь тонкий ум был направлен на благое дело! Но и она ошибалась. Я вытащил из кармана флакон и поднял выше.