– Пойдем быстрее, – торопит меня Кристофер. – В такую погоду и самый распоследний снеговик замерзнет.

Я отрываю взгляд от мальчишки и догоняю Кристофера с Чарлзом Скаллибоунсом. Когда мы сворачиваем на пустырь, я сообщаю Кристоферу, как счастлив, что он стал моим братом.

– Теперь ты можешь брать у меня напрокат маму, – улыбаюсь я.

– А ты можешь брать у меня напрокат папу, – смеется Кристофер.

Я раздумываю пару секунд, а потом отказываюсь:

– Спасибо, но у меня все еще есть мой старый папа.

– Ну ладно, – говорит Кристофер, пиная замерзший комок земли. – Дело твое. Я вот лично очень рад, что смогу брать у тебя напрокат маму, потому что моя мне даже не пишет.

Я чувствую себя самозванцем. Мой папа написал мне, но письмо это мне никому не хочется показывать. Мне все еще грустно, но я прочитал где-то, что если отпустишь что-нибудь, то оно обязательно вернется к тебе. Теперь я применяю эту тактику по отношению к папе. Пусть уходит, рано или поздно все равно вернется. И почему мне раньше это в голову не пришло?

Мы обходим пустырь – два мальчика, готовые к новым приключениям, и собака, поедающая коробки из-под фастфуда.

Со времени нашего гитарного дуэта все в школе идет как по маслу. Я раздал кучу автографов (ну ладно, два), причем один из них – на гипсе. Девочка из четвертого класса сломала ногу. Она сказала, что вообще-то на ее ноге нельзя расписываться, но я все-таки знаменитость, поэтому ладно уж, оно того стоит. Потом она добавила, что скоро гипс снимут, и не ее вина, если после этого автограф окажется в больничной мусорке. Кристофера тоже попросили об автографе, и он сделал крутейшую штуку: поставил молнию вместо черточки в букве «ф». Я спросил, можно ли расписаться у него на животе, и он задрал рубашку, а я написал свое имя вокруг его пупка. Мы прохихикали весь урок. Ничто не веселит утром в понедельник так, как несмываемый маркер.

Джо теперь наша официальная фанатка. Когда я говорю Кристоферу, что теперь, когда он стал рок-звездой, сердце Джо принадлежит ему и они могут хоть жениться, он утверждает: девчонки его больше не интересуют – слишком много с ними возни.

– Если бы мне и захотелось, то куда мне соперничать со святыми, – смеется он и убегает играть в футбол.

Мы подписали контракт с Кевином Каммингсом: теперь он наш агент-телохранитель. Если он соберет всех наших поклонников, то мы согласимся раздать автографы за пятьдесят пенсов, и он получит десять пенсов комиссии. К несчастью, на всей сделке мы зарабатываем только десять пенсов, и Кевин забирает их, говоря, что это его плата за ангажирование. Что касается обязанностей телохранителя, то они, по сути, сводятся к тому, что он болтает с любой девчонкой, которая направляется в нашу сторону.

Перемены школой не ограничиваются. Большой Дейв, Кристофер и Бу переезжают в наш дом. Кристофер с Бу селятся у меня в комнате. Чарлз Скаллибоунс испытывает смесь восторга и ужаса перед комочком шерсти, который бесконечно бегает в колесе, но так никуда и не прибегает. Время от времени пес подумывает отведать хомячьей еды, но не может просунуть морду за решетку и приходит в полную ярость.

К Рождеству мы превращаемся в одну большую и счастливую семью, к которой примыкает Ниндзя-Грейс, за все утро не сказавшая ни слова. Не то чтобы мы на это жаловались. Мама говорит, что это будет лучший рождественский ужин в ее жизни. К обеду она застилает стол белой скатертью и ставит на него электрические свечки. С тех пор как Грейс подпалила спальню Большого Дейва, свечи в нашем доме под запретом, как и разговоры о нашем проступке. Мы называем это Случаем-Который-Нельзя-Упоминать.

Когда мама просит Грейс разложить приборы, сестра отвечает «Хавашшшо», и тогда мама спрашивает, не приложилась ли она тайком к бутылке шерри.

– Нет, – отвечает сестра, раскладывая вилки и ножи по столу. – Увашная гадашчь.

Мама пристально смотрит на Грейс, а потом втыкает ложку в огромную миску брюссельской капусты. От овощей идет густой пар. Кажется, что на нем могут работать турбины в полях за городом. Большой Дейв садится за стол и говорит, что капуста – это еда дьявола, но все равно он ее съест, и пусть душа его будет проклята навеки.

– Я ванше дувава што это капушта двя фей, – говорит Грейс.

У Большого Дейва отпадает челюсть. Зрелище не из приятных: у него к языку явно прилипла фейская капуста. Грейс краснеет и передает ему блюдо с печеным картофелем. Большой Дейв говорит, что картошка – это тоже еда дьявола и поэтому он должен ее уничтожить и избавить нас от этого дьявольского искушения. С этим словами он кладет одну картофелину в рот. Из его сжатых губ вырываются клубы пара, и ему приходится охлаждать рот при помощи целой банки пива, которую он поглощает в один глоток. После этого мама вносит рождественский торт, весь покрытый сугробами снежно-белой глазури. Надо сказать ей, чтобы она дала Грейс кусок с пластмассовым оленем.

В нашей семье принято разворачивать подарки после ужина. Что в нашей семье не принято – так это мамины вопли после того, как Грейс открывает рот, чтобы поблагодарить ее за флакон духов. Но все же мама кричит:

– Во имя всего святого, Грейс, почему у тебя на языке все еще висит этот кусок капусты?

Оказывается, это не кусок капусты. Это сережка. Грейс выглядит смущенной (хотя казалось бы, что может смутить больше, чем иголка в языке?). Она сообщает, что подарила себе на Рождество пирсинг. Мама же просит подарить ей время прийти в себя и уходит наверх полежать. Нам придется разворачивать подарки без нее.

Мне мама купила новый мобильник. Когда Грейс предлагает украсить его корпус блестящими наклеечками на корпус, я предлагаю сходить за магнитом и посмотреть, какой эффект он окажет на металлическую серьгу в языке. Это заставляет сестру прикусить вышеуказанный язык. Кристофер получает огромное колесо для хомяка, которое выглядит как Лондонский глаз для грызунов. Большой Дейв подарил мне новую книгу про Шерлока Холмса и набор для небесных фонариков; он говорит, что теперь я смогу смастерить себе суперпупернавороченный фонарь. Грейс получает от Большого Дейва конверт. Сначала она не в восторге, но внутри оказывается купон на десять уроков вождения. В этот момент мне кажется, что я сглупил: надо было купить Большому Дейву конверт с купоном на десять сеансов психотерапии вместо книги «Машины для чайников». Он решил, что это отличная шутка, но беда в том, что я не шутил. Эта книга была единственной, которую я смог купить в книжном на свои карманные деньги. Раздачей автографов сейчас много не заработаешь.

Грейс проводит остаток дня, выковыривая еду из-под сережки, а я размышляю о том, что сейчас делает папа. Поедает пудинг с мускулистым мальчишкой? Я уже нарушил свое обещание, кинув поздравительную открытку в папин почтовый ящик. На ней были нарисованы ослы в новогодних шапочках и внизу шла надпись: «Оселого нового года!» Я не подписал открытку – струсил. Но остался доволен тем фактом, что в папином мире окажется открытка, которой касались мои руки. А подпись, не так уж она и важна! Папа мне ничего не прислал, но я и не ждал. Хотя, конечно, мне казалось, что если я отпущу его, то он вернется. Однако чудес не случается, даже если подружиться со святым Гавриилом.