тоже много в чем хорош, – сказала я, поворачиваясь к нему, закинув руку на спинку своего сиденья.

Он покачал головой.

– Не так, как ты.

– Джек, я научилась много чего уметь хорошо, – сказала я. – Часами и часами труда. Это работа.

Черт. Церковный хор – моя работа?!

К счастью, Джека это, казалось, не смутило.

– Я тебя уже спрашивал. Это все еще приносит тебе радость?

По спине пробежал холодок. Я уставилась на линию горизонта у воды. Здания, отражающие яркие цвета заходящего солнца.

– Да. И нет, – эти три слова вскрыли во мне что-то, к чему я боялась прикоснуться.

– Ты говорила о том, почему тебе нравится петь. Ты все еще чувствуешь это?

Менее двадцати четырех часов назад я была на сцене и пела. И я вспомнила эйфорию, которую испытывала. Но она была смешана с чем-то другим. Усталостью. Ужасом.

– Чувствую. Но не так чисто, – осторожно ответила я. Не уверенная, в какой момент мои слова станут бессмысленными для девочки, поющей в церковном хоре. – Что-то изменилось, но я не знаю, что, и что с этим делать. Так что не делаю ничего.

– И остаешься несчастной?

Я бросила на него острый взгляд.

– Я не несчастна.

Он потер руки, когда нас обдал холодный ветер.

– Ты бежала от чего-то прошлой ночью.

Это было так, но мне не нравилось, что по мне это было видно.

– Я была голодна.

– Да, я помню, – с улыбкой сказал он. – Но ты прямо запаниковала, когда я попытался отвезти тебя обратно в отель.

Я вспомнила этот момент в аллее. Когда Джек собирался вызвать мне такси за мгновение до того, как я отрубилась. Это его напугало.

– Я не хотела прощаться с тобой, – сказала я.

Между нами повисла тишина. Джек фыркнул.

– Я тебя умоляю.

Я рассмеялась. Всегда на одной волне.

– Ну, полагаю, мы тогда оба чего-то избегаем?

– Я ничего не избегаю, – сказал он, защищаясь.

Я вскинула бровь.

– Каникулярный год?

– Прошу прощения. Я использую этот год, чтобы получить реальный жизненный опыт, прежде чем стану изнеженным студентом колледжа.

– Я тебя умоляю, – ответила я, пихнув его.

Семья, расположившаяся неподалеку, взглянула на нас, и я сильнее надвинула кепку.

– Ой.

Джек пересел так, чтобы загораживать меня. Было трудно не поцеловать его, когда он вел себя по-рыцарски так близко от меня.

– На самом деле, не думаю, что я пойду в колледж, – сказал он.

Я оцепенела.

– О, – сказала я, не уверенная в том, как лучше ответить. – Почему нет?

– Не думаю, что в этом есть какой-то смысл, – сказал он и вздохнул, как будто хотел признаться в этом целую вечность.

Как звезде K-Pop, которая едва окончила школу, мне было нечего на это ответить. Но что-то в его словах было неправильно.

– Ты слишком умен, чтобы считать так.

Он поморщился.

– Значит, умны лишь студенты колледжей?

– Нет, конечно, нет, – сказала я. – Но думаю, говорить о поступлении в колледж: «нет никакого смысла» – это одно из тех чрезмерно упрощенных решений, которые принимают люди.

– Вау, – сказал он, выпрямляясь с явным раздражением. – Может быть, я – один из тех простаков.

– Я не это имею в виду! – я совсем не хотела ссориться с ним во время этой водной прогулки на закате. Я вздохнула и решила начать с начала. – Почему ты думаешь, что в этом нет смысла?

Он все еще напряжен, его руки на коленях.

– Колледж – архаика. Он больше не важен для того, чтобы получить от жизни, чего хочешь. Посмотри на людей вроде…

– Прошу, не говори: «Стив Джобс», призрак Стива Джобса, – с улыбкой сказала я.

Несмотря на то, что его грубо перебили, он улыбнулся и продолжил.

– Да, на Стива Джобса. Но кроме того – на миллиарды людей в мире. Мы все застряли на представлении о нормальном и ожидаемом. И это как-то… неэволюционно.

– Ладно. Но ты понимаешь, что это идет и от представления, что образование – роскошь? – Для многих людей колледж был недостижимой мечтой. Для звезд K-Pop колледж означал потенциальный конец карьеры, их значимости.

Он вздохнул.

– Конечно, я вполне это понимаю. Но разве наличие других вариантов – тоже не роскошь? И я бы предпочел исследовать их. Жизнь коротка, Ферн. Зачем тратить время на то, в чем ты не уверен?

Я уставилась на воду, в которой теперь отражалось огненно-красное небо. Солнце стояло низко над горизонтом, затуманенное смогом, но все равно великолепное. Жизнь коротка, он прав. Мне казалось, что весь день мы каким-то образом спорим об одном и том же, и я не совсем понимала, как вырваться из этого.

– Ни в чем нельзя быть уверенным, Джек.

Я думала, что быть звездой K-Pop, самой яркой звездой K-Pop – это что-то да значит. Удовлетворение, счастье. Но планка не просто постоянно поднималась, ты понимал вдруг, что твои мечты мрачные, жесткие и полны одиночества. И если ты жаловался, останавливался, это было равноценно уходу. А я не была лентяйкой. Моя семья четыре года созванивалась со мной по видеосвязи в свои дни рождения и на Новый год не для того, чтобы я сдалась.

Я также знала, что шоу «The Later Tonight» станет поворотной точкой. Если все пройдет хорошо, может быть, у меня будет больше поездок в Штаты. Не было никаких гарантий, но я все же надеялась. Мне нужно было продержаться еще немного, и все может поменяться.

Он пожал плечами.

– Может, это и не точно. Но есть очевидные вещи: деньги дают безопасность и возможности. С ними жизнь становится проще. И есть гораздо более быстрые способы заработать, чем через учебу в колледже.

Звезды K-Pop не зарабатывают деньги вот так сразу. Это долгий процесс, где ты должен отработать всё, что потратила на тебя компания, чтобы убедить их в том, что вложения того стоят. Но даже после того, как окажешься на вершине, ты изо всех сил должен стараться, чтобы там остаться.

– Я думаю, ты слишком веришь в финансовую безопасность, – сказала я.

Джек запрокинул голову и расхохотался. Сильно.

– Никому такое не говори.

Я улыбнулась, хотя от этого разговора мне стало немного грустно. Джек, при всей своей уверенности и уме, боялся идти за тем, что было ему не безразлично. Держался за свой цинизм как за спасательный круг.

Мы плыли дальше, солнце скрылось в океане, ветер резко стал холодным.

Глава тридцать восьмая

Джек

Когда мы сошли с лодки, мы оказались в толпе людей.

– Вот дерьмо, восемь часов, – сказал я.

Лаки прижалась ко мне,