– А тогда папенька твой наследства тебя лишит. Что это за сын, который отцу в лицо плюет? Императрица шутить не будет. Екатерина Петровна зла на всех Строгановых. И отца твоего, коли что, не помилует. Сошлет его в Сибирь.

– Папеньку?..

– А что? Она может. Ей Пугачева на всю жизнь хватило. Емельян ей во сне снится. Это все знают. Так что выбора у тебя нет, мой друг.

Новосильцев усмехнулся.

– Чего смеешься, Николай?

– А без отцовских денег ты этим бунтарям вряд ли таким пригожим будешь. Уж поверь мне!

– Что ты хочешь этим сказать?! – вспыхнул Павел.

Новосильцев померк лицом.

– В Петербурге еще не знают, сколько ты у отца денег выманил на свои причуды. Какое состояние. На их революцию! А узнали бы, не приведи Господь, знаешь, что было бы? – Новосильцев ледяно усмехнулся. – Думаешь, шучу я про Сибирь? Узнала бы императрица, Александр Сергеевич уже бы в родовое имение ехал, в Пермь Великую, жить-поживать до смертных дней. Не хочешь беды всей семье – собирай пожитки сегодня же.

– Какие же вы злые, – огрызнулся Строганов.

– Мы справедливые! Строгие, но справедливые! Ты юн еще: поживешь – поймешь.

– Да ты старше меня всего на одиннадцать лет!

– Это, брат, большо-о-о-й срок! А своим революционерам скажешь: мол, так и так, лично государыня и отец родной требуют твоего присутствия в Санкт-Петербурге. А то заговорят, как цыгане, не отпустят еще! Пока все добро твоего отца не выманят, – и вдруг стальной блеск появился в глазах полковника Новосильцева. – Сегодня же собирай чемоданы, Паша. С огнем играешь! По краю пропасти ходишь, дурья ты башка…

Вот так якобинцу и революционеру Павлу Строганову и пришлось покинуть Париж. И к величайшему счастью для него! Потому что очень скоро революция, подобно богу Кроносу, станет пожирать своих детей. Тысячами, десятками тысяч! Поначалу революционеры казнят короля и королеву, а потом начнется мясорубка! Повезет инициатору репрессий Марату: в 1793 году, когда он будет принимать оздоровительную ванну, его заколет роялистка Шарлота Корде. В том же году импульсивная Теруань де Мерикур заступится за жирондистов, за что якобинцы разденут ее донага прямо на улице и до полусмерти изобьют, после чего разум ее и помутится. Позже «первая ведьма французской революции» окончательно потеряет рассудок и умрет в желтом доме высохшей старухой в 1817 году. Дантона гильотинируют в 1794-ом, он потребует показать свою голову толпе с легендарными словами: «Когда еще парижане увидят такую голову!» В 1795 году в тюремной камере, дабы не быть гильотинированным, заколет себя кинжалом просветитель и учитель Попо – Шарль-Жильбер Ромм. Кровавого Робеспьера, предварительно покалечив, гильотинируют в том же году.

Русское посольство во главе с Иваном Матвеевичем Симолиным и Петром Петровичем Дубровским успеет покинуть Париж незадолго до кровавых репрессий, еще в 1792-м. С ними будет огромный багаж дипломатической почты. Кареты русского посольства остановят на границе, но дышащие на ладан книги, к тому же на чужом языке, не вызовут интереса у солдат революции. Но в Россию возвращалась не только библиотека Анны Ярославны, уезжали спрятанные подальше и древнейшие манускрипты Франции. Революционеры набросились на церкви и аббатства, в том числе арестовали монахов древнего аббатства Сен-Жермен-де-Пре, основанного аж в 558 году. Оно гордилось огромнейшей библиотекой, которую монахи создавали из века в век. Пожар уничтожил часть рукописей, другую часть заполучил Дубровский. Можно сказать, он спас библиотеку. Под вой революционных труб Петр Петрович выкупил и часть библиотеки Корбийского аббатства и аббатства Санлис[31]. Чего только не было в его багаже! Египетские, греческие и римские свитки, роскошные византийские книги, письма французских королей! Вот их бы точно сожгли революционеры! Павла Строганова уже не было в Париже, он отбывал ссылку в своей подмосковной деревеньке Братцево, а книгочей Дубровский спасал в далекой Франции все, что можно было спасти! Не для французов, но тем не менее. Ведь оставались считаные месяцы до того, как революционеры выпотрошат все книгохранилища страны, станут опустошать склепы и сбивать статуи с католических храмов.

Дубровский рисковал и своим имуществом, и самой жизнью. Весь скарб он оставил во Франции и потерял его! И там же оставил менее значительные книги и потерял их! В 1792 году он буквально перелетел в Брюссель, унося еще и дипломатические документы, но ветер революции погнался за ним. Старый консул Симолин уехал в Россию, но не Дубровский. Ему предназначалась другая роль: дипломата и тайного агента. Из-за французской революции весь мир вставал на дыбы! Теперь Дубровскому приходилось выполнять две миссии: решать вопросы российской дипломатии и быть коллекционером-букинистом. Когда французы заняли Голландию, Дубровский, как он напишет позже, буквально «сквозь неприятельскую армию» вывозил свой бесценный багаж в Гамбург. Затем ему поручили вывезти из Гамбурга в Голландию советника посольства Михаила Новикова, что он и проделал виртуозно. Чуть позднее Петр Дубровский был прикомандирован Коллегией иностранных дел к главнокомандующему российской армией в Голландии «для секретной переписки реляций». Букинистическая деятельность была только хобби для Петра Петровича Дубровского, военное время заставило его в полную силу поработать на империю. Он был тайным агентом! Его библиотека, которую он на свой страх и риск возил как дипломатическую почту, либо странствовала за ним, либо дожидалась его в том или ином европейском городе.

А что же удивительный Павел Александрович Строганов? За европейский образ жизни и особенно мысли он будет предан опале и сослан в родовую деревню. Екатерина Вторая и впрямь осерчала на него! Но заступничество могущественного отца и покаянное письмо, написанное через силу по требованию Александра Сергеевича, смягчили гнев императрицы на милость. И через пару годков вольнодумец Попо вернулся на военную службу и ко двору. Именно тут он крепко-накрепко и сдружился со своим младшим товарищем, с которым еще в детстве играл в лапту, с великим князем Александром Павловичем.

В разгул французских преобразований, в 1796 году, в России умерла Екатерина Вторая и на престол сел столь нелюбимый ею сын Павел Первый. От государственных забот ушла добрая часть старых екатерининских вельмож. А кто и оказался в ссылке. Уехал, кстати, в свое далекое имение и опальный Александр Суворов. Павла не любили. Екатерина сызмальства готовила своего горячо обожаемого старшего внука Сашеньку к тому, что рано или поздно он займет трон державы российской. Но одного трона для просвещенного Александра Павловича было мало. Он грезил будущими реформами! Великими реформами!