6 октября альбом Raw Power был готов – но ничего не произошло. 10 сентября Дэвид Боуи уплыл в Нью-Йорк на океанском лайнере “QE2” («Королева Елизавета II») – летать он, как известно, боялся после того, как в декабре 1971 года по дороге с Кипра попал в грозу с молниями. Через несколько дней вслед за ним улетел Тони Дефриз, дабы рулить его туром из нью-йоркского офиса «Мэйнмэна», оформленного (буквально, включая покраску стен и обои) Тони Занеттой. В том же месяце прибыла заниматься пиаром Черри Ванилла, тоже игравшая в пьесе Pork; по словам Занетты, единственный человек в «Мэйнмэне», который что-то смыслил в бизнесе. Центр «Мэйнмэна» сместился в США, и, похоже, навсегда.

Решив, что пришла пора chercher la femme, Джим в погоне за Боуи полетел в Детройт, где его встретил Лии Чайлдерс, кооптированный в «Мэйнмэн» в качестве фотографа, менеджера и няньки и носивший теперь титул «вице-президента “Мэйнмэна” в США». Через несколько дней, посетив родителей Джима и встретившись с Боуи, который выступал в детройтском Фишер-театре, Лии с Джимом полетели в Лос-Анджелес, где присоединились к Боуи и его свите: все они устроились в отеле «Беверли-хиллс» и типично по-мэйнмэновски записывали рестораны, лимузины и покупки на счет RCA. Все треволнения, связанные с записью пластинки, были позади, Джим приехал ясноглазым счастливым блондином на здоровой вегетарианской диете. Совсем другим, чем был поначалу, более уверенным, менее наивным. Спокойным и оптимистичным. Увы, ненадолго.

Много невзгод претерпели «студжи» на протяжении своей короткой бестолковой карьеры. Были и насмешки, и враждебность, но наплевательства в свой адрес они перенести не могли. Так что они озверели, как тоскующие домохозяйки в пригороде, где-нибудь на Голливудских холмах.

Оставшиеся «студжи» первыми испытали судьбу бывших работников «Мэйнмэна», выпавших из его поля зрения. Перед тем как Джим улетел на поиски Боуи, им велели «продолжать репетиции» – и попросту кинули. Пару дней они еще ездили в Блэкхит на репетиционную базу в подвале, а потом решили остаться дома и заторчать. Изящное жилище Фредерика Рафаэля было предано запустению, ковры прожжены бычками и загажены неидентифицированными субстанциями – Хью Эттвулу пришлось успокаивать разъяренного писателя; наконец Энджи Боуи сжалилась над ребятами и за денежки RCA отправила их обратно в Анн-Арбор. У нее с Джеймсом случился кратковременный роман: «Мне нравился Джеймс. Рон был миляга, а Джеймс – умница. Он всегда знал, когда пора заткнуться. Если заходила речь о каких-то песнях с дэвидовского нового альбома, всегда находил что-то положительное, а об отрицательном помалкивал. То же самое – в разговорах про Игги. Благодаря этому и уцелел».

В Анн-Арборе Энджи Боуи влюбилась в Скотта Ричардсона из SRC и взяла его с собой в Англию (где, по словам Энджи, Скотт с Дэвидом спелись на почве кокаина). Через несколько дней «студжи» настигли своего вокалиста в отеле «Беверли-хиллс»: Джеймс как раз застал Джима и Дэвида на сведении Raw Power в голливудской студии Western Sound.

Впоследствии Боуи и Игги устроили публичную разборку насчет этого сведения. Игги, который через пару лет покатился по наклонной и вообще чуть не выбыл из игры, заявлял, что «проклятый рыжий, морковная башка» (that fuckin’ carrot-top) нарочно испортил его альбом. Боуи, со своей стороны, подсмеивался над продюсерской «техникой» Игги – на мастер-ленте из 24 каналов было использовано всего три: на одном вокал, на другом лидер-гитара, на третьем мешанина из всего остального. Без сомнений, версия Боуи ближе к истине; и на миксе, сделанном до Боуи, и на ремиксе, который выпустил Игги в 1997 году, приблизительно одна и та же мутная путаница, ритм-секция Рона и Скотта погребена под слоями сражающихся гитар и вокалов. По всем установленным стандартам получилась каша; как говорит Каб Кода, «было совершенно непонятно, каким образом можно, даже при таком количестве наркотиков, так плохо записать пластинку, – да еще и издать».

Дебют The Stooges был шедевром минимализма и прекрасной ясности, подобно почеркушке Пикассо на аккуратно обрамленном белом листе. По сравнению с ним Raw Power – безудержно распанаханное полотно в духе абстрактного экспрессионизма, где каждый квадратный сантиметр заляпан звуком. Raw Power больше, чем какой бы то ни было альбом, повлиял на возникновение панк-рока, чей нечленораздельный наезд, грубое возбуждение и азарт берутся от несоответствия между избытком идейного размаха и недостатком выразительных средств. С помощью экзотического прибора под названием “The Time Tube” Боуи надел на голос задержку, вывел бэк-вокал на первый план и тем самым придал всей этой мешанине некую вызывающую странность. И, как понятно теперь, правильно сделал – больше там ничего не сделаешь, говорит Джеймс Уильямсон: «Самого этого парня [Боуи] я на дух не переносил… но тут он как раз правильно выступил. Мне тогда микс тоже не понравился, но, оглядываясь назад, я скажу: он сделал все, что мог».

Теперь в цейтнот попал и Боуи, которому пришлось втискивать трехдневную работу над пересведением в крайне густое расписание: выступления были в произвольном порядке раскиданы по всем Штатам, вплоть до 10 декабря, когда он отчалил в Англию на океанском лайнере «Эллинис». Поездка оказалась плодотворной: с одной стороны, вызвала огромный интерес прессы, заложивший основы его будущей суперзвездности, с другой – вдохновила на новый альбом Aladdin Sane с такими песнями, как “Panic In Detroit” (на основе рассказов Джима о детройтском бунте 1967 года) и “The Jean Genie”, прототипом которой отчасти являлся его все более хлопотный протеже.

Когда Боуи и Дефриз уехали, в RCA наконец осознали, какие непомерные гостиничные счета числятся за «студжами», и дали им от ворот поворот. Выведенный на чистую воду Дефриз распорядился, чтобы Лии Блэк Чайлдерс «нашел для Игги с группой какое-то жилье – квартиру. Потому что мы собираемся открывать отделение “Мэйнмэна” на Западном побережье».

Чайлдерс стал искать подходящее помещение, причем Игги говорил: «Если я буду репетировать, мне нужен бассейн. Я не могу писать песни без бассейна». Подумав: ну ладно, Калифорния же, в конце концов, – Чайлдерс ездил смотреть какие-то жилые комплексы, но Игги резонно заметил, что могут возникнуть проблемы из-за шума, и сам нашел большой пятиспаленный дом на Торрисон-драйв за 900 долларов в месяц. К рождеству Джим, Джеймс, Рон, Скотт и Лии ко всеобщей радости устроились в невысоком, но просторном здании на Голливудских холмах, с видом на мерцающие внизу огни Лос-Анджелеса. У каждого была отдельная комната, а Чайлдерс мог следить за приездами и отъездами из своей спальни над гаражом. Позади дома находился бассейн, вокруг которого в основном и кипела жизнь. Рядом находился бывший дом знаменитого актера Эррола Флинна, номер 3100 по Торрисон, специально построенный для него в сороковые годы, со спальней, снабженной прозрачными зеркалами, чтобы Флинн мог наблюдать сексуальные приключения гостей. Сам он описывал свой дом в терминах, вполне подходящих для его будущих соседей: «Странные люди карабкались на этот холм; были среди них сутенеры, бродяги, спившиеся актеры, голубые, спортсмены, зеваки, судебные курьеры, придурки, коммивояжеры – кого только не было».