Заинтригованный, еще не совсем понимая, что означает этот шаг Наримана, он открыл собственное досье, которое почему-то состояло всего из одного короткого видеофайла. Включив просмотр, Кин вздрогнул, ему как будто кипятком плеснули в лицо. Из видеозаписи, сделанной наблюдательным постом лазарета, Наримановы молодчики извлекли коротенький, протяженностью в считанные секунды, фрагмент. На мониторе появился слегка искаженный короткофокусным объективом видеокамеры коридор лазарета. Мелькнула спина отшатнувшегося Ронча, и в следующий миг Кин с икстером в руках распахнул дверь, затем, по всем правилам штурма помещений, лихо ворвался в палату Даркофа.

Рывком Кин выскочил из-за компьютера, едва не опрокинув стул, и отошел к окну, вцепился в края рамы широко расставленными руками, уткнулся в теплый бронепластик лбом, бессмысленно шаря невидящими глазами по далекому склону горы, широкой полосе выжженной огнеметом травы, густому заграждению из колючей проволоки, легкой ажурной вышке часового. Его щеки горели, словно ему надавали пощечин.

Немного погодя он с усилием оторвался от окна, яростный всплеск суматошных рваных мыслей сошел на нет, уступив место холодной способности к анализу обстановки. Несколько раз пройдясь по комнате из угла в угол и полностью восстановив самообладание, Кин сел за компьютер, убрал с экрана заставку, снова стал прокручивать фрагмент. Резко остановил его на середине, вглядываясь в собственное перекошенное бледное лицо с темными полукружиями под глазами. Вид, конечно, далеко не презентабельный, ситуация идиотская. Ни дать ни взять, буйный сумасшедший с оружием в руке.

Можно считать, он получил совершенно недвусмысленное предупреждение для острастки. Если им потребуется постфактум объявить его психически больным, они предъявят куцый видеофайл в качестве убедительного доказательства. Плюс авторитетное мнение психиатра Буанье. Разумеется, при этом сам Кин уже ничего не сможет возразить и потребовать экспертизы, поскольку тем или иным способом уже отправится к праотцам. Еще одно самоубийство помешанного, и концы в воду.

Он попробовал успокоиться, взглянуть на ситуацию под разными углами зрения, но нет, иных толкований не нашлось. До компрометирующего всерьез материала видеосюжет не дотягивает. Чтобы повергнуть его в смятение и выбить из колеи, наверняка придумали бы что-нибудь похлеще. Для невинного розыгрыша чересчур жестоко, да и отношения сложились, прямо сказать, не располагающие к веселым подковыркам. Лишь одно слегка обнадеживало: если бы они окончательно решились его убрать, то привели бы приговор в исполнение, не размениваясь на эффектные угрозы. Заведомых покойников предупреждать незачем — значит, с ним пока надеются полюбовно договориться. Лучше иметь еще одного надежного союзника в Генштабе, чем хладный труп штабного эмиссара, погибшего при весьма и весьма подозрительных обстоятельствах, включая загадочную попытку взорвать турбоход. Тогда в перспективе неизбежен еще один инспекторский визит, а скорее всего представительная комиссия, с которой поладить будет намного мудреней. Не стоит гадать, кто именно приступит к переговорам, Нариман или Абурхад, это в ближайшем времени выяснится само.

К тому времени, когда в дверь постучался Ронч, самообладание полностью вернулось к Кину. Он успел избрать на ближайшее время очевидную тактику: ни в коем случае не форсировать внешние события, выгадывать себе время якобы на размышление, зато сосредоточиться на расследовании убийства Гронски, которое прямиком выводит его на имперского агента. При случае попробовать выяснить истинные обстоятельства стычки между солдатами и фабром. А еще, конечно же, регулярно и подробно сообщать Дервенову о развитии событий.

По дороге в блокгауз хмурый Ронч то и дело оглядывал горные склоны, на которых прочно обосновались многочисленные стаи ящеров.

— Не нравится мне это, ох не нравится, не к добру… — озабоченно приговаривал он себе под нос.

Жара ощутимо пошла на убыль, ходьба давалась гораздо легче, и, казалось, даже повышенная гравитация чуточку ослабила свои гнетущие объятия. Кин залюбовался горами, озаренными клонящимся к закату солнцем. На протяжении дня их цвет неоднократно менялся в зависимости от угла освещенности, перетекая через все мыслимые оттенки, от жемчужного и бархатисто-сизого поутру до сочного рыжего в мареве полуденного зноя, когда крутые нагромождения скал казались взметнувшимися к небу всплесками расплавленного золота. Сейчас они тихо рдели, похожие на угли в очаге, слегка подернутые нежной пепельной дымкой. Дышавшая покоем, величавая и поразительно живописная панорама никак не вязалась с тревожным настроением Ронча и его унылым бормотанием.

— Кажется, их полку еще прибыло за последнее время, — сказал Кин, прикинув на глазок численность ящеров.

— То-то и оно.

— Насколько я понял из ваших слов, такое бывало и раньше.

— Нынче их просто тьма-тьмущая, ничего похожего я тут не видывал никогда. — Ронч порыскал глазами вокруг и снова как завороженный уставился на обильно усеянные алыми точками горы.

— Полагаете, следует ожидать небывалой массовки?

— Наверняка. Знаете, я сейчас просто нюхом чую неладное…

— Что ж, поживем — увидим, — рассудил Кин.

Грядущая перспектива нашествия экзотов беспокоила его гораздо меньше, чем назревшее неизбежное столкновение с коррумпированной верхушкой гарнизона. Пытаясь не поддаваться панике, тем не менее Кин отчетливо сознавал, что его шансы остаться в живых значительно ниже, чем вчерашним утром на плато возле Плешивой горы.

Из-за гибели Гронски график дежурств сместился, и, когда Кин с Рончем вошли в адъютантскую, за пультом сидел Басо. Кое-как поприветствовав офицеров, унтер сел, не дожидаясь разрешения, и вперился в монитор.

— Что новенького? — спросил у него Ронч.

— Да ящеры появились, видимо-невидимо, — пробурчал унтер, бойко тыкая пальцами в псевдоклавиши.

— Это я и так знаю.

— Командир выслал два вихрелета на разведку, вот чудохаюсь, прорабатываю данные. Накидали будь здоров, на тачке не увезешь.

— Ну и как?

— Всего помаленьку, но массовки пока нигде не видно.

— Нет — так будет, — сумрачно посулил Ронч. — Эта примета всегда сбывается.

— Уж ты накличешь… Инспектор, вы можете войти, командир вас ждет, — обратился унтер к Кину, который уже снял бронекостюм, повесил его в стенной шкаф и причесывал слегка взмокшие волосы, стоя перед зеркалом, прикрепленным на раскрытой дверце шкафа.

— Скажите, Басо, вас на вчерашнем дежурстве подменял Гронски, не так ли? — Кин дунул на расческу и сунул ее в нагрудный карман мундира.

— Да, он мне задолжал полдежурства, еще на прошлой декаде, ну, наконец сквитались, — подтвердил словоохотливый унтер, все же оторвав седалище от стула и глаза от монитора.

— А кто предложил вчера подмениться, вы или он?

— Ну, у нас обычно сам должник выбирает, когда отработать должок…

— То есть инициатива исходила от него?