Подтянув к подбородку коленки и обхватив их тонкими руками, Соня, не отрываясь, смотрела в окно, пытаясь привыкнуть к своему новому состоянию. И дать ему объяснение. Или хотя бы определить его в себе как-то, чтоб не пугало. Может, это всего лишь неловкость перед человеком, оказавшим ей бесценную помощь? Да, наверное, это всего лишь неловкость! Она ведь толком и не отблагодарила его даже. Да еще и жаловаться принялась, рассказывать о своих душевных проблемах… Он наверняка подумал — дурочка. Совершенно точно подумал. Еще и пожалел, наверное. Вон и телефоны свои оставил. Зачем, зачем она ему эту истерику закатила, господи? Он же ни слова не понял из того, что она пыталась ему про себя объяснить!

Вздохнув, она махнула слабо ладошкой, перевела взгляд на лежащий одиноко на столике пакет с китайской лапшой. Последний. Съесть его, что ли? Правда, она его себе на ужин оставила — утром поезд уже прибывал к месту назначения. А сейчас еще день. Третий день ее долгого пути. Ну да ничего — вечером можно пустого чаю попить. А сейчас надо поесть. Может, удастся отвлечься от напавшей на нее маеты — такой странной, такой незнакомой, такой тревожной. А потом надо детектив, взятый с собой в дорогу, наконец дочитать. Где ж это видано — два дня в поезде ехать и одну книгу всю дорогу глазами елозить! Впервые с ней этот непонятный казус произошел, когда глазами читаешь, а мысль на странице остается, до головы не доходит. Не пускает маета детективные страсти в голову, и все тут. Хотя детектив хороший, тепло замешанный, как на дрожжах, на любовных отношениях двух героев, и потому действие к концу взбухает, как тесто из кастрюли, и само по себе в печку просится. И стиль у писательницы очень хороший. Емкий и легкий, и вовсе не надсадно-старательный, как у других. Очень съедобный текст, в общем.

— Что ж это вы, Сонечка, всю дорогу одну лапшичку кушаете? — сердобольно подсунулась к ней пожилая дама с соседней полки. — Давайте я вам колбаски сырокопченой порежу иль банку тушенки открою… Хотите?

— Нет-нет, спасибо, не надо! — отчаянно замотала головой Соня, улыбнувшись просительно. — Правда, не надо! Я очень китайскую лапшу люблю и с удовольствием ее ем!

— Ну уж… — недоверчиво скосила глаза соседка на выпростанный из хрусткой обертки вьющийся спиральками сухого теста квадратик. — Чего уж там любить-то… А то поели бы нормально, а, Сонечка? Какая-то вы совсем уж квелая… Вон какие круги под глазами образовались! А царапинка на щеке откуда? Свежая еще совсем… Вас, наверное, обидел кто-нибудь, да? Я ж вижу, всю дорогу сидите, вздыхаете… А то рассказали бы, облегчили бы душу…

Соня улыбнулась ей благодарно, прикрыла глаза, чуть мотнула головой. Хорошая женщина, простая и добрая, наверное, только очень уж настырно-любопытная. Конечно, от колбасы да тушенки она б сейчас точно не отказалась, но тогда придется остаток пути дружить с этой теткой, то есть «облегчать душу», рассказывать ей что-то… А что она ей расскажет? Про маету свою начнет откровенничать? Нет уж. Спасибо. Не хочется.

Да и вообще, разве про нее словами расскажешь? Как она ей объяснит, например, что и сама толком не понимает, отчего этот человек с бандитским лицом и твердокаменным подбородком, о который можно орехи колоть, занял в ее голове то самое романтическое место, предназначенное… Предназначенное… А кому, собственно, предназначенное? Тому, кто так же, как и она, завис между небом и землею, меж зеленым и желтым? Тому, кто так же, как и она, живет в книжном и бесплотном мире? Так не поймет этого соседка, хоть трижды ей про это пооткровенничай. А может, наоборот, поймет? Хотя… Не стоит, пожалуй. Пусть эта маета в ней поживет еще маленько. Сама по себе, неприкаянная. Не стоит ее выносить на чье-то судилище. А вдруг она испугается да исчезнет? Нет уж, пусть поживет. Пусть создаст ей временную иллюзию, что она в этом вопросе такая, как все. Абсолютно нормальная. Нигде не зависшая. И что будто бы даже немного влюбленная…

Растянувшись на своей полке, Соня закрыла глаза, сглотнула противное химическое послевкусие, оставшееся от китайской лапши. Гадость несусветная эта лапша — права соседка-то. Надо отвлечься от него, вернуться к недочитанному детективу… Там как раз у героя с героиней наметился всплеск любовной чувственности, особенно трогательный на фоне грозившей им смертельной опасности. Где-то рядом, в двух шагах, бродит убийца с пистолетом, а у них любовь. Настоящая, земная. И нигде они меж зеленым и желтым не висят, и будет у них к концу повествования полный хеппи-энд со свадьбой, бриллиантовыми колечками и беременностью. Хорошо. Отлично. Обзавидоваться можно. Нет, правда, можно. А у нее на данный момент вместо всех этих прелестей — лишь маленький клочок бумажки с телефонами, по которым даже позвонить нельзя! Он, который «маета», ей же ясно сказал — звоните, мол, Соня, когда у вас еще что-нибудь плохое случится. Вот так вот. И никак иначе. Ждите, Соня, когда к вам еще какая-нибудь беда нагрянет.

Она и сама не заметила, как крепко уснула. А проснулась уже утром, под призывный клич молодой проводницы, непременно требующей сдать ей поездное белье. Вот далось ей это белье, в самом деле! Кому оно нужно-то? До пункта прибытия еще два часа ехать…

Выйдя из вагона, Соня поежилась, подняла воротник своей худосочной джинсовой курточки. Холодно! Надо было догадаться второй свитер взять. А впереди еще целый день на этом холоде. Эх, сейчас бы под горячий душ, а потом бы щец поесть вопреки дорожной сухомятке. Господи, как же мало человеку нужно для счастья!

— Вы меня на улицу Строителей не довезете? — робко наклонилась она к окошечку такси, выйдя на привокзальную площадь. — У меня командировочное удостоверение есть…

— Да вы что? Неужели? — хохотнул веселый усатый таксист, выходя из машины. — Или вы хотите со мной этим удостоверением расплатиться?

— Нет… Нет, конечно. Просто меня предупредили, что могут на вокзале удостоверение спросить. Вот я и…

— Нет, нам удостоверение не нужно. Зачем нам удостоверение? — подделываясь под голос маленького итальянского пройдохи из кинофильма «Формула любви», на которого, кстати, очень был похож, нежно спросил водитель. И для достоверности прибавил: — Нам ни кузнеца, ни удостоверения не нужно…

— Ой… — испуганно шарахнулась от него Соня. — Нет, я лучше на другой машине поеду…

— Да ладно! Чего испугалась-то? Пугливая какая! Садись давай, поехали. Что за девки пошли, шуток совсем не понимают…

— А потом, когда на улицу Строителей приедем, сразу в аэропорт. Так можно?

— Да хоть на Северный полюс! Поедем, конечно! Семь тысяч это будет стоить!

— Сколько?! — ахнула Соня, удивленно вытаращив на него глаза. — Да вы что?! У меня столько нет…

— Хм… А сколько у тебя есть?

— Я… Я только две могу…

— Так. Свободна. За твои две тысячи, матушка моя, тебя здесь только матом покрыть могут, да еще и стольник сверху потребуют. За трехэтажное качество. Ты хоть понимаешь, куда приехала-то?

— Да-да… Конечно… Конечно, я все понимаю… Извините…

Соня быстренько отошла в сторонку, втянув пристыженно голову в плечи и изо всех сил стараясь не заплакать. Внутри тут же поднялась испуганная сумятица, да еще и холодный ветер продувал до костей, не давая сосредоточиться на возникшей проблеме. Вот всегда с ней так бывает в критических ситуациях. Вместо того чтоб встряхнуться да с духом собраться, начинает сумятицу в себе ступой толочь, отчего она только больше становится.