И сразу же посыпались снаряды и мины. Взрывы накрыли атакующих. Падали убитые и тяжело раненные. У меня на глазах отбросило на несколько метров бойца из пехотного взвода. Собрав силы, он полз, волоча перебитые ноги.

Вместе с санинструктором мы подхватили его за руки и оттащили в сторону. Перевязали, наложили шины. А там еще раненых несут. Санинструктор, молодец, быстро перевязки делала. Сразу же отправляли в санбат. Хотя некоторые не жильцы были. Раны от снарядов и мин обычно тяжелые бывают.

Роты залегли. Многие бойцы прыгали в ров. Но мины и шрапнель доставали людей и на дне рва. Одни метались в поисках укрытия, другие стреляли неизвестно куда. Наконец командиры навели порядок, люди выкопали норы, небольшие окопы. Но о наступлении речи не шло. Кругом лежали тела убитых, уносили раненых, а артиллерийский огонь продолжался. Меня вызвал командир роты:

— Соловьев, ты уже в разведку ходил, места знаешь. Возьми помощника и пройди вперед вдоль промоины, выясни, откуда ведется обстрел.

В этих местах я как раз и не бывал, но не станешь же спорить! Ответил «есть», и вместе с пареньком-помощником пошли по неглубокой промоине. Вскоре увидели впереди траншеи. Есть ли там немцы — неизвестно. Подпустят поближе и срежут из пулемета. Осторожно, вдоль склона, приблизились к траншее. Немцы отсюда отошли, а мы ведь каждую секунду ожидали выстрела или очереди. Вздохнули с облегчением, сели передохнуть в траншее. И здесь, по собственной глупости, я чуть не угробил себя и напарника. Увидел на бруствере курительную трубку. Сделана она была мастерски: вырезанный из дерева человеческий череп, украшенный орнаментом чубук. На черта бы она сдалась, эта трубка! Но я, как ребенок за игрушкой, полез за ней.

Немцы меня тоже увидели, и сразу же рядом рванул один, другой снаряд. Меня отбросило взрывной волной, и хотя в голове все плыло от удара, трубку из рук не выпустил. Отдышавшись, поднялся и стал осматриваться.

На опушке леса стоял небольшой поселок, откуда в сторону противотанкового рва, где скопились наступающие части, вели огонь несколько артиллерийских и минометных батарей, танки. Осторожно, чтобы снова не попасть фрицам на глаза, стали отходить — задание мы свое выполнили.

Я рассказал об увиденном командиру роты, он сообщил комбату, и меня срочно вызвали к командиру дивизии. Мы с напарником обнаружили главный узел немецкой обороны, и комдив хотел лично услышать результаты разведки. В блиндаже полковника, командира дивизии, я показал на карте поселок, расположение артиллерийских батарей и танков. Злосчастную трубку продолжал машинально сжимать в руке.

— А это что у тебя такое? — спросил полковник.

Я простодушно рассказал, как полез за трофеем, как открыли огонь немецкие орудия, и мы с напарником едва уцелели. Зато обнаружили замаскированную артиллерию. Полковник оглядел меня. Я был весь извалян в грязи, мокрый, из ноги текла кровь, пуля пробила мякоть.

— Морду бы тебе, Соловьев, набить, чтобы не лез за трофеями, — сказал командир дивизии. — Но спасибо за выполненное задание.

Снял с себя орден Отечественной войны второй степени и лично прикрутил на мою гимнастерку. Редко такое на войне бывало! Ну, выполнил задание, спасибо, и шагай к себе! Но комдив у нас душевный был. К солдатам по-людски относился, я таких больше не встречал.

И почему хорошие люди долго не живут! Погиб вскоре командир нашей дивизии. Ехали на джипе вместе с начальником артиллерии и нарвались на противотанковую мину. Комдив сразу погиб, начальник артиллерии умер, когда в санбат везли. А водителю повезло. Его взрывом выбросило, и летел он, не выпуская рулевую баранку, метров пятнадцать. Отделался контузией и ушибами.

А у меня этот орден как память о хорошем человеке сохранился. В 1985 году получил, как все фронтовики, положенный орден Отечественной войны, новенький, блестящий. Но мне дороже та потускневшая от времени награда, полученная из рук боевого комдива.

Запомнился ожесточенный бой за крупный железнодорожный узел Апостолово, в шестидесяти километрах юго-западнее города Кривой Рог. Войска 3-го Украинского фронта начали наступление 10 января 1944 года. Продвигались тяжело, сказывался некомплект личного состава (следствие дурных лобовых атак!), ограниченное количество боеприпасов.

Наши части несли большие потери. Пришлось встать в оборону и возобновить наступление лишь 30 января. Снова начались бои, а тут еще ранняя весна, распутица. Решили привлечь для удара по Апостолово десантников. Хотя с парашютом прыгали редко, но особые задания выполняли. Порядок знакомый. Нужны добровольцы. Роту пополнили, в строю стояли 120 бойцов и сержантов. Костяк из опытных десантников, умеющих «работать» ночью, в тылу. Ну и молодежь подтягивается, быстро учится.

— Добровольцы, шаг вперед!

Все сто двадцать человек шагнули вперед. Иначе и быть не может. Начнешь мяться, предлоги искать, чтобы отказаться — все, ты уже не десантник. На кой черт такие люди для выполнения спецзаданий нужны! Хотя в душе у каждого свое. Бой предстоит серьезный, много ли нас уцелеет?

Патроны и гранаты брали кто сколько мог унести и на рассвете двинулись в прорыв. Нам удалось без лишнего шума войти на станцию с фланга. Здесь нас не ждали. Мы с ходу выбили передовой заслон. В окопе стоял крупнокалиберный пулемет, он успел дать несколько очередей.

Тяжелые пули убили и ранили троих наших десантников. В окоп полетели гранаты. Из расчета уцелел лишь один немец, который сумел убежать. Фрицы пытались обороняться, но рота наступала с такой яростью, что большинство обороняющихся остались лежать возле траншеи и домов, а остальные убегали прочь.

В прорыв вошли пехотные части. Бой продолжался весь день. На окраине города мы настигли отходящие группы немцев. Наш взвод стремился перерезать дорогу. Была распутица, здесь застряли грузовики. Немцы пытались их вытолкнуть. По полю отходили, увязая в грязи, группы отступающих. Этим было наплевать на грузовики.

Но дорогу фрицы держали под обстрелом. Упал один, другой боец, остальные залегли прямо в грязь. Второе отделение тоже попало под огонь. Вдвоем с крепким рослым солдатом мы подползли ближе и бросили несколько «лимонок». Под прикрытием пулеметного огня взвод перерезал дорогу. Вместе с пехотной ротой подтащили станковые пулеметы и открыли огонь по грузовикам и убегающим немцам.

В этом же бою подожгли танк Т-3. Он вел огонь из орудия и одновременно пытался выбраться из глубокой канавы, заполненной жидкой грязью. У нас имелись два противотанковых ружья. Расчеты, прячась за развалинами, подобрались поближе, перебили гусеницу, а затем зажгли мотор.

Правда, обошлось это дорого. Снаряд прямым попаданием накрыл одно из противотанковых ружей, погибли оба бойца из расчета. Еще один десантник пытался бросить бутылку с горючей смесью. Попал под пулеметную очередь, а бутылка, ударившись о камень, загорелась, не долетев до танка.

Но, так или иначе, Т-3 был обречен. Горящая жидкость растеклась рядом с ним, дым мешал экипажу целиться. Его добили бронебойщики другого расчета. Экипаж (пять человек) выпрыгивал из люков, но убежать по грязи было трудно. Трое остались лежать рядом с танком, двое сумели ускользнуть. В тот день, 5 февраля 1944 года, станция и город Апостолово нашими войсками были взяты.