Макер пришел в ужас. Это конец. То самое P-30, которому он служил верой и правдой, объявило ему войну.

Наступило долгое молчание. Они пристально смотрели друг на друга. Внезапно полил ливень.

– Слушайте меня внимательно… – сказал Вагнер, словно не замечая дождя.

В эту секунду раздались подряд несколько выстрелов, прервав его на полуслове. На мгновение все стихло, и затем снова послышалась пальба.

Скарлетт стучалась в дверь моего кабинета.

Я поднял глаза от компьютера, и стоило мне отвлечься от романа, как дождь прекратился, заснеженная земля в парке Бертрана превратилась в ковер, голые и страшные деревья исчезли, и я вновь оказался в декорациях своего кабинета.

Я пошел открывать. Скарлетт переоделась к ужину и была неотразима в красивом коротком платье с обнаженными плечами. Она зачесала волосы на одну сторону, открыв бриллиантовые сережки в ушах.

Увидев, на кого я похож после долгих часов сочинительства, она погрустнела.

– Вы забыли о нашем ужине?

– Ну что вы, – соврал я, – просто я дописывал главу.

– Вы совсем не готовы к выходу.

– Я не думал, что уже восемь, – признался я.

– Ладно, писатель, забудьте. Судя по вашему виду, вам не до ужина. Сожалею, что отвлекла вас от работы, всего доброго!

Она уже хотела уйти, но я схватил ее за руку:

– Подождите, Скарлетт, дайте мне десять минут на сборы, и пойдем.

Ранним вечером в среду, 27 июня 2018 года, в Женеве было очень тепло и приятно. Мы со Скарлетт прошлись по улице Контамин до Музея естественной истории, потом по улице Гласи‐де-Рив. В воздухе сладко пахло летом.

Вскоре мы оказались у моего любимого ресторанчика французской кухни. Патрон посадил нас на террасе и зажег свечи на столике. Скарлетт сказала, проглядев меню:

– Я, пожалуй, возьму филе сен-пьера.

– Бернар обожал эту рыбу. Приглашая меня обедать в парижский “Ле Дом”, он всегда торжественно провозглашал: сенпьер – царь-рыба. Как прекрасно мы проводили время в этом ресторане! И каждый раз строили бесконечные планы на будущее.

Я заказал бутылку бордо (опять же привет Бернару, который считал, что к рыбе вполне подходит легкое красное вино) и газированную воду. Нам принесли бутылку “Шательдона”, и меня позабавило это совпадение.

– Бернар обожал эту воду, – сказал я. – У нас прямо вечер в его честь получается. Ему нравилось, что она не слишком газированная. Он называл ее королевской водой, намекая на Людовика XIV[3].

– Коллаборационисты тоже ее обожали, – заметила Скарлетт, – ведь “Шательдоном” владел Пьер Лаваль[4]?

– Вот и Бернар так говорил, – расхохотался я.

Она нежно улыбнулась мне:

– Расскажите мне еще о Бернаре, вы меня заинтриговали сегодня утром.

– На чем я остановился?

– На своем первом романе, который не имел успеха…

– Да, точно. Мой первый роман вышел в январе 2012 года и с коммерческой точки зрения провалился. Через пару месяцев мне позвонила Лидуин Элли…

– Ваша благодетельница, верно? Она познакомила вас с Бернаром?

– Да, у вас хорошая память. Зная, что у меня лежит законченная рукопись, она хотела взять ее с собой в отпуск и спокойно почитать. Я послал ей роман, и, вернувшись через две недели, она сказала: “Роман прекрасный, Бернар должен его прочесть”. Бернар прочел и тут же принял решение. “Его надо поскорее опубликовать, – заявил он мне, – прямо к сентябрю”. Сомневался только я. После, как я считал, оглушительного провала первого романа я не понимал, каким образом у второго, вышедшего всего несколько месяцев спустя, может быть иная судьба. Поэтому я отказался.

– Отказались? – удивилась Скарлетт.

– Да, я полагал, что мы не успеем подготовиться. Как правило, издатели за год объявляют свой портфель.

– И что дальше?

– А дальше я испытал на себе его великий дар убеждения.

•

Париж, 29 июня 2012 года

Я оказался проездом в Париже, и Бернар предложил мне вместе пообедать. Он попросил зайти за ним в издательство пораньше, около одиннадцати. Мы часто говорили с ним по телефону, но встретились впервые с января. Приехав в издательство “Фаллуа” на улицу Ла Боэси, 22, я поразился, увидев его. Он выглядел гораздо бодрее, мне показалось, что он даже помолодел и им движет какая‐то новая сила.

На столе в его кабинете я обнаружил верстку моего романа, набранную разными шрифтами.

– Роман довольно длинный, – объяснил мне Бернар, – я хотел посмотреть, какой формат удобнее. И выбрать бумагу – тонкую, но плотную, либо потолще, но пухлую.

– Погодите, Бернар, я же сказал, что не намерен пока публиковать его!

– Я знаю, мой дорогой Жоэль, – поспешил он меня успокоить. – Я просто решил испробовать несколько вариантов, из чистого любопытства. Я хотел увидеться с вами, чтобы выразить вам свою благодарность.

– За что же?

– За то волнение, которое я ощутил, прочтя вашу книгу. Это потрясающее чувство.

В течение часа он рассказывал мне о моем тексте. Объяснил, почему эта книга может иметь огромный успех. Потом мы пошли обедать в “Дивеллек”, один из лучших рыбных ресторанов Парижа. Я очень удивился, что Бернар повел меня в такое место, как будто мы что‐то отмечали. Он сразу же заказал шампанское – что было совсем не в его стиле – и поднял бокал: “Дорогой Жоэль, я пью за здоровье вашего романа, который я не буду публиковать, хотя, как издатель, я пришел от него в восторг, ничего подобного я уже давно не переживал. Благодаря вам я вспомнил, зачем я занимаюсь этим делом”.

Большего и не потребовалось, чтобы переубедить меня. Какое обаяние, какой голос, какой взгляд! Бернар предстал передо мной во всем блеске. Только великие политики умеют так искусно дать почувствовать собеседнику его уникальность. И потом, в таком внезапном, стремительном выходе романа было что‐то безумное, возбуждающее. Бернар, в восемьдесят шесть лет, уносился в своих мечтах дальше, чем я.

На следующий день, проведя ночь в раздумьях, я пошел к Бернару и сказал, что согласен на издание романа в сентябре.

– Вы уверены, что мы не слишком торопимся? – снова спросил я. – Тридцатого июня принять решение об издании книги к началу сентября…