– Потрясающе, – сказала она. – Просто потрясающе!

– Что именно вас потрясло? Мой кабинет?

– Вы, – ответила Скарлетт, глядя мне прямо в глаза.

Она коснулась пальцем моей груди.

– Я еле жива, писатель. Пойду вздремну. Поужинаем вместе?

– С удовольствием. Неподалеку отсюда есть отличный ресторан.

– Чудесно! Увидимся позже. Отдохните немного. У нас был трудный день.

Она оставила меня одного.

Я сел за стол. Вынул из портфеля свои заметки и ноутбук и приступил к работе.

– Вы? – отшатнулся Макер, увидев, что таинственным незнакомцем оказался не кто иной, как Вагнер, его куратор из P-30. – Вы меня до смерти напугали!

– Добрый вечер, Макер. Извините, что связался с вами таким образом, да и за позднюю встречу тоже, но я был уверен, что ночью мы тут будем одни.

– Я чуть не застрелил вас!

– У вас есть оружие?

– Простая мера предосторожности, – раздраженно ответил Макер. – Ваше сообщение, потом все эти театральные эффекты, я подумал, что мне грозит опасность. Что за бред, потрудитесь объяснить. Почему не вызвать меня обычным способом, не понимаю?

– Я вызывал! Отправил вам три приглашения в Оперу, но вы так и не пришли. Вы что, письма не читаете?

– Прошу прощения, в последнее время я слегка запустил свою корреспонденцию.

– Из-за вашей безалаберности мне пришлось трижды высидеть “Севильского цирюльника”.

– Ну простите меня. Что за срочность, зачем встречаться среди ночи? Это из‐за того, что случилось в Мадриде? Перес заговорил?

– Мадрид тут ни при чем. Речь идет об Эвезнер-банке. Положение критическое. Президентство ускользает от вас, и это никуда не годится.

– А вам не все равно? – спросил Макер, недоумевая, почему вдруг P-30 это так волнует.

– В настоящий момент все в Берне очень этим озабочены, – авторитетно сказал Вагнер. – Вплоть до высших эшелонов власти. Федеральный совет требует от спецслужб ежедневного отчета о текущей ситуации.

– Да зачем?

– Ну вы даете, Макер! Синиор Тарногол вот-вот станет президентом самого крупного частного банка Швейцарии! Вы что, не понимаете, как нам это некстати!

– Тарногол – президент Эвезнер-банка? Нет, вы ошибаетесь, мой настоящий соперник – Левович…

– А кто собирается назначить Льва Левовича на этот пост? Именно что Тарногол, – усмехнулся Вагнер. – Вам не кажется странным, что еще в феврале совет банка одобрил вашу кандидатуру, а за несколько дней до выборов Тарногол неожиданно решил, что надо избрать Левовича?

Макер поразился, до какой степени Вагнер в теме.

– А когда изберут Левовича, он откажется от должности в пользу вице-президента, то есть Тарногола.

– А Левовичу какой в этом смысл?

– Деньги. Тарногол его озолотит. Он очень влиятельный человек, и у него большие связи. Тарногол – дьявол. Он способен на все. Кому, как не вам, это знать, Макер, учитывая вашу с ним сделку пятнадцатилетней давности.

Макер предпочел оставить без ответа последнее замечание.

– Несмотря на все старания вашего отца, – продолжал Вагнер, – нам не удалось притормозить Тарногола. Пора пустить в ход тяжелую артиллерию.

– Моего отца? – удивился Макер.

– Он много сделал для нас.

– Отец работал на P-30?

– Превосходный был агент! – восхищенно подтвердил Вагнер.

Макера ошеломила и взволновала эта новость – им с отцом выпала одна планида.

– Единственной причиной, по которой ваш отец не передал вам власть напрямую, было его желание избавиться от Тарногола.

– Мой отец думал назначить меня?

– Разумеется. Он, знаете ли, часто говорил мне о вас. Он вас третировал на публике, но в глубине души восторгался вами. Конечно, он собирался сделать своим преемником сына, но мы его отговорили. Стань вы президентом, вам бы достался Тарногол в качестве вице-президента, и поверьте, он бы не пожалел сил, чтобы сместить вас и занять ваше место. Поэтому ваш отец искал способ незаметно освободиться от трехсотлетней традиции банка.

– То есть вся эта история с преемником – операция P-30, – прошептал Макер, у которого наконец открылись глаза.

Вагнер покивал в ответ.

– Это был единственный способ нейтрализовать Тарногола. Своим решением передать прерогативу выборов совету, одновременно лишив его членов права выдвигать свои кандидатуры, ваш отец, с одной стороны, предотвратил восшествие на престол Тарногола, с другой – открыл лазейку, благодаря которой удалось бы впоследствии реорганизовать совет банка. Понимаете, Макер, его план казался безупречным. Мы знали, что совет изберет вас и тем самым вы получите возможность изменить правила игры и назначить вице-президентом кого‐то из доверенных лиц. Тарногола отодвинули бы в сторону. Оставшись акционером банка – тут уж никуда не деться, – он утратил бы всю свою власть.

– Что же произошло?

– Тарногол оказался сильнее, чем мы думали. Он побил нас на нашем собственном поле. Ему удалось перетянуть на свою сторону Ораса Хансена и убедить его проголосовать за Левовича. До выборов осталось три дня, ситуация аховая.

– Но у вас ведь явно есть что‐то на уме, – предположил Макер. – Иначе вы бы меня сюда не вызвали.

– Вам нельзя отказать в проницательности, – холодно улыбнулся Вагнер. – Но иного я от вас и не ожидал. Мы довольно быстро сообразили, что проблема кроется внутри самого банка.

В январе у Тарногола еще не могло быть никаких аргументов, чтобы впарить Орасу и Жан-Бенедикту Хансенам своего протеже Левовича. Они свято хранили верность традициям.

“Только Эвезнер может управлять Эвезнер-банком”, – твердили они. И вот за несколько дней до выборов господа вдруг дали слабину. Тут мы поняли, что у вас там что‐то нечисто. В банке завелся предатель, который играет за Тарногола против нас.

– Предатель? Вот черт! Вы его обнаружили?

– Да, обнаружили, – загадочно ответил Вагнер.

– Ну колитесь же, черт возьми! Кто он? Только не говорите мне, что это Жан-Бен, я все равно не поверю. Он ни за что не стал бы вредить банку!

– Это не Жан-Бенедикт, – сухо бросил Вагнер.

– Хватит загадки загадывать! – нетерпеливо воскликнул Макер. – Давайте выкладывайте.

Вагнер обратил на Макера ледяной взгляд. Помолчав, он резко сказал ему:

– Не валяйте дурака, вам это совсем не идет! Мы все знаем.

– Это вы о чем?

– Предатель вы, Макер!