– Решение о публикации принимается не автором и не издателем. Книга сама решает, когда ей следует выйти.

Он повторил, что меня ждет “огромный успех”.

– Почему вы так в этом уверены?

– Успех книги, – ответил он, – исчисляется не количеством проданных экземпляров, но счастьем и удовольствием, которое мы испытали, издав ее.

И Бернар в очередной раз оказался прав. В течение двух следующих месяцев мы с неописуемой радостью и воодушевлением работали над редактурой текста, обсуждали обложку, рассылали верстку журналистам и в книжные магазины. Издательство бурлило.

Мои немногочисленные знакомые в литературном мире Парижа хором предсказывали, что роман провалится. Они важно поучали меня: так не принято, нельзя в июне добавлять новое название в издательский план сентября. Журналисты уже в отпуске, книготорговцы сделали свой выбор. Хороший вопрос – как исхитриться, чтобы из шестисот романов, вышедших в начале литературного сезона, книжные магазины выложили бы на видное место опус никому не известного молодого автора?

Когда я спросил об этом Бернара, он и глазом не моргнул:

– Я им позвоню.

– Позвоните? Кому?

– Владельцам книжных. Я обзвоню все книжные магазины Франции.

Так он и сделал. Бернар целыми днями сидел у телефона, обзванивая сотни книжных магазинов. По нескольку раз. Для начала он сообщал, что посылает им книгу, которая лично ему очень нравится, и ему важно их профессиональное мнение. Потом перезванивал через два дня, чтобы дернуть их и убедиться, что среди сотни одинаковых посылок им удалось отыскать роман, доставленный экспресс-почтой из издательства “Фаллуа”. “Я побеспокою вас завтра, мне интересно, что вы скажете”, – говорил он. И беспокоил. Снова и снова. В итоге, спасибо Бернару, мое сочинение прочли все книготорговцы Франции, которым не терпелось узнать, что же это за роман, благодаря которому они удостоились звонка великого Бернара де Фаллуа.

Моя книга вышла одновременно с новым романом Роулинг, первым не из серии Гарри Поттера. Им завалили все прилавки, и народ сгорал от любопытства. Только и разговоров было, что о Роулинг. Читателям, раззадоренным атмосферой тайны, которую создал вокруг этого произведения французский издатель, заплативший за права огромную сумму, не терпелось заполучить его. Никому не удалось прочесть Роулинг заранее, экземпляры ее книги доставлялись в магазины под охраной, в запечатанных ящиках, как драгоценности. Я опасался, что меня заживо проглотит этакий мастодонт.

Но завсегдатаи книжных магазинов, ринувшиеся за романом Роулинг, автоматически задавали продавцам естественный вопрос: “Ну как он вам?” На что те отвечали: “Не знаю, нам запрещено было его читать. Зато я прочел роман молодого неизвестного автора, и вот он очень мне понравился”.

Бернар обладал чутьем и талантом великих издателей. Начав с тиража шесть тысяч, мы за три месяца продали полмиллиона. Затем права на роман купили издательства во всех странах мира. В итоге продалось несколько миллионов экземпляров на сорока языках.

Бернар был великим человеком прошлого века, таких больше не делают. В лесу людском он казался самым красивым, самым сильным, самым высоким деревом уникальной породы. Исчезнувшим видом.

В тот вечер в Женеве я рассказывал Скарлетт о Бернаре. Она, как завороженная, внимала моим историям. Шесть лет писательского счастья, прожитого мною вместе с моим издателем, показались мне двумя десятилетиями. До Бернара я вроде и не жил даже. По-моему, он всегда был рядом со мной.

Я рассказал о наших обедах в “Ле Дом”, где мы задумали столько проектов.

Я рассказал о машине Бернара, синем “мерседесе-230” восьмидесятых годов, о котором он говорил, смеясь: “Мой автомобиль старше вас, Жоэль”.

Если он не мог найти места для парковки возле издательства, он просто бросал его на улице Миромениль, перед рестораном “Мениль”, владелица которого звонила ему, когда приезжал эвакуатор.

Я рассказал о его эрудиции.

Я рассказал о его страстной любви к клоунам.

Я рассказал о его страстной любви к кино.

Я рассказал о его страстной любви к Прусту, важность которого он понял одним из первых и нашел его неизданные вещи.

Я рассказал о его доброте, любопытстве, щедрости, о величии его духа.

Я рассказал, как он приезжал ко мне во время моих книжных туров – в Милан, в Мадрид, где он часто бывал, и в Рим. Бернар надеялся, что однажды попадет со мной и в Буэнос-Айрес, откуда была родом его мать.

Я рассказал, сколько счастья я испытал с Бернаром. Моим издателем, учителем и другом.

После ужина я повел Скарлетт прогуляться вдоль озера. Никогда еще Женева не казалась мне такой красивой. Мы зашли выпить в какой‐то бар, потом в еще один, и так и обошли полгорода. Было уже довольно поздно, когда мы наконец‐то вернулись на проспект Альфреда Бертрана.

– Ну что, на посошок? – предложил я Скарлетт, заходя в квартиру.

– На посошок это прекрасно, – сказала она. – Но, по‐моему, это уже третий посошок за сегодняшний вечер.

– Ну, как говорится, бог любит троицу.

Она рассмеялась и села на диван в гостиной. Я вынул из бара несколько бутылок. Пока я ходил на кухню за льдом, Скарлетт заснула. Я укрыл ей ноги одеялом, поцеловал в щеку и долго смотрел на нее.

Потом вышел покурить на балкон. Я не удержался и взглянул на окна соседней квартиры. У Слоан было темно. Интересно, где она сейчас. Как у нее дела. Я посмотрел на расстилавшийся передо мной парк Бертрана. Воздух как‐то сгустился. Ночное небо, только что сиявшее звездами, подернулось грозовыми облаками. И взорвалось ударами грома. Внезапно полил ливень.

•

Внезапно полил ливень.

– Слушайте меня внимательно, – сказал Вагнер, словно не замечая дождя. – Вам надо помешать Тарноголу взять власть в свои руки.

– Постойте, – взмолился Макер в отчаянной попытке выбраться из этой западни, – возможно, я найду способ убрать с дороги Тарногола, не устраняя его физически.

– Каким образом?

– У нас с моим кузеном Жан-Бенедиктом возник один план. Мы разработали операцию “Перевербовка”. Завтра мы с женой вместо него пойдем в “Отель де Берг” на вечеринку Ассоциации женевских банкиров. Там будет Тарногол. После ужина я под каким‐нибудь предлогом выйду с ним на набережную поговорить. Тогда мой кузен, сидя за рулем своей машины, помчится прямо на нас, я спасу Тарногола от верной смерти, он будет обязан мне жизнью, и ему ничего не останется, как назначить меня президентом. Видите, вам незачем интриговать, все и так образуется.

Макер, нервничая, ждал реакции Вагнера, которая не заставила себя ждать.

– Вы совсем спятили! – взвизгнул он. – Сбив Тарногола, вы привлечете к себе внимание и вас повяжут! Тем более если в этом будет замешан ваш кузен! Он расколется на первом же допросе.