— Ага, всё сразу, милок. Меня предупреждали, так, что всё в порядке. Вы мне объясните только, для кого, что и сколько надо готовить.

— Вам придётся раздеться на досмотр, — сказала врач, указывая на ширму.

— Потом вам всё объяснят. А на будущее, даю совет — вы меньше спрашивайте и не интересуйтесь больше дозволенного, для вашего же блага, — пробасил охранник и вышел из кабинета врача.

— Поняла, поняла. Молчу, молчу. Не в моих интересах вылететь с такого прекрасного места. Такой чистый воздух, природа, отменное питание, все удобства. Да ещё и деньги в придачу. Чудо! — болтовнёй и раскованностью я пыталась скрыть боязнь перед неизвестностью.

С колотуном по всему телу, казалось моё сердце, сейчас выкатится из груди и понесётся по дорожке подальше от этого места, я прошла за ширму. Туго соображая, что предпринять дальше, я начала медленно раздеваться.

— Мне что вообще раздеться? — спросила я врача.

— До трусиков. Не стесняйтесь, — ответила мне Вера Антоновна.

Но бюстгальтер я намеренно не снимала и пристально смотрела в глаза, Вере Антоновне, зашедшей за ширму. Я видела, что она заметила инородный предмет в моём удобном лифе, но на удивление мне не изменившимся голосом предложила одеваться.

Она села за стол и сделала запись в журнале. Одевшись, я подошла к ней и только открыла рот, чтобы поблагодарить её за разумное молчание, как Вера Антоновна, перебила меня.

— Маргарита Сергеевна, теперь вы работаете в филиале режимного предприятия. Вы должны расписаться о неразглашении, — врач повернула ко мне журнал, где лежал маленький листок бумаги, на котором было написано: Везде камеры.

— Понятно, — ответила я.

— Вам понятно, что здесь болтливость не приветствуется?

— Всё, всё понятно.

— Сейчас я вам покажу вашу личную и рабочую территорию.

Прошла неделя моего пребывания в усадьбе. Я готовила, охрана вместе с врачом относила еду в соседний коттедж. За эти дни я разобралась с графиком работы охраны. Кто-то спит, потом вступает на охрану коттеджа ночью. Кто-то днём чистит дорожки, разносит еду. Мне показалось, что для действующего публичного дома, к этой идиллии не хватает главного — посетителей, клиентов. И охраны маловато. Наличие врача и строгого медосмотра, которому подвергли меня, натолкнуло на не очень хорошие мысли. Неужели девчонок разберут на органы.

— Тогда, по идее, и я им подойду. Что же, я барышня без вредных привычек. Жизнью закалённая. В случае чего и меня вмиг разберут, как конструктор. Не подойду, избавятся, глазом не моргнут. Мамочки мои, вот я вечно попадаю в истории.

Ещё я заметила, что Вера Антоновна, исподволь, присматривается ко мне. Чтобы хорошо ориентироваться в усадьбе, под видом прогулки по свежему воздуху, я после каждого обеда, набирала кусочки хлеба и выходила во двор, кормить птиц. И каждый раз, пока я бродила по выложенным дорожкам, пытаясь приблизиться ко второму коттеджу, я замечала, что Вера Антоновна, стоя у окна, наблюдает за мной. Сегодня из коттеджа вышел один из охранников и подошёл к мне.

— Что вы тут высматриваете? — спросил он.

— А чего тут высмотреть можно? Хожу, гуляю, воздухом дышу.

— Вам здесь гулять нельзя. Идите к своему коттеджу.

— Нельзя, так нельзя. Надо же. Снега жалко? Я вернулась к своему коттеджу.

— Неужели Вера Антоновна с ними заодно. Не хотелось бы. Всё-таки, что-то она скрывает. Это видно по её очень грустным глазам и какой-то обречённости иногда в её взгляде. И всё же, как мне узнать, кому охранники носят обеды, и зачем каждый день его посещает врач? Явно девчонок держат взаперти. На всех окнах затемнённые стёкла и жалюзи. Мне их не увидеть. Но зато они меня могут увидеть. Вдруг Лорка там? Надо чаще маячить перед их окнами.

Глубокой ночью, в кровати, накрывшись одеялом и засунув голову под подушку, я включила телефон.

— Гриша, молчи и слушай. Пока Лору не видела. Но здесь кого-то держат. Везде камеры. Пока ничего не понятно. Держи телефон наготове. Я свяжусь с тобой.

Всё.

Утром, после завтрака, взяв кусочки хлеба, я вышла во двор и стала кормить птиц. Во дворе я увидела Веру Антоновну. Та стояла поодаль коттеджа и курила.

— Погулять вышли? — спросила я её.

— Да, подышу воздухом. Маргарита Сергеевна, а вы здесь не просто кашеварите? Я не права? — тихо спросила она меня.

— Я не понимаю вас?

— Да всё вы понимаете. Я сама здесь тоже не от хорошей жизни.

— Поделитесь.

— В другой раз. Хочу вас предупредить. Будьте предельно осторожны, — Вера Антоновна зашла в дом.

Лора не могла спокойно ждать своей участи. В её душе страх сменялся ненавистью. Она ненавидела себя, за свою слабость в отношениях с Денисом. Ненавидела Дениса много раз предававшего её. Всех этих парней с аккуратными стрижками и в идеальных дорогих костюмах. Но она сдерживала себя. Она понимала, что нельзя сейчас пускаться в панику, нельзя жалеть себя. Надо сконцентрироваться и думать только о побеге. Любыми путями надо вырваться из этого преступного рая.

— Нельзя раскисать, нельзя выдавать своего беспокойства Катюши.

Состояние этой молодой, совсем не искушённой девушки находится на грани срыва. Как могла Лора поддерживала, успокаивала новую подругу.

— Лорка, чего ты с ней нянькаешься? Катя скажи, тебе, дома жилось лучше? Я бы здесь навсегда осталась. А что? Это может у вас есть какая-то другая перспектива. А я девушка бедная, горем измученная, никому не нужная. Нет, век бы мне здесь жить в своё удовольствие, — не унималась Жанна.

— Глупая ты, Жанка! Конечно, ты впервые попала в обстановку, о которой только мечтала. Но ты только задумайся, чем вся эта шикарная жизнь может закончиться. Во всяком случае, перспектива остаться в золотой клетке и ждать, когда у тебя из крыльев будут вырывать по пёрышку, меня не устраивает. Тем более мне совсем не понятно, к чему нас всех приговорили. К работе проституцией? Так почему нет клиентов? Вот если только нас держат для изъятия каких-либо органов или для рождения детей для этих же целей. Ладно, давай не будем паниковать. И не дёргай Катю, она совсем ещё девчонка, — просила она Жанну, пока Катя находилась в душе

Лора подошла к окну в столовой комнате. Через затемнённые стёкла она смотрела на меняющуюся с началом ранней весны природу. На прикормленных птиц клюющих чуть ли не с рук какой-то женщины. Незнакомка повернулась в сторону их коттеджа, и Лора чуть не вскрикнула от неожиданности. В женщине она узнала Маргариту Сергеевну.

— Не может быть, этого не может быть, — прошептала Лора.

Она ещё раз всматрелась в силуэт женщины. Щёки её покрылись румянцем.

— Тебе плохо? — забеспокоилась подошедшая к ней Катя.

— Всё нормально, что-то душно стало, — ответила она ей, решив пока никому не говорить о своём открытии.