данный момент нам нужно якобы поверить этому спектаклю. Пусть противник считает, что его хитрость удалась. Ограничим обмен любыми сведениями только своей группой. Не будем делиться своими подозрениями даже с ВСДРК или конголезским правительством.

Ндай кивнул.

– Что ж, разумно. Я горжусь своей страной и ее народом, но наше правительство по-прежнему насквозь коррумпировано. Даже солдаты ВСДРК в последнее время не прочь срубить наличных, прислуживая торговцам людьми, контрабандистам, браконьерам, а то и всяким военизированным группировкам, нередко переодеваясь в их форму.

Такер оглядел собравшихся.

– Тогда доверяем только сами себе.

Скомкав обертку от сэндвича, Ковальски ловко метнул промасленный комок в мусорную корзину.

– И что в этом нового?

11

24 апреля, 11:34 по центральноафриканскому времени

Кисангани, Демократическая Республика Конго

У Фрэнка забурчало в животе, напоминая ему, что время уже обеденное. И все же он продолжал сидеть на табурете перед набором своего оборудования, расставленного на длинном столе, наблюдая, как в его ноутбук загружаются результаты из университетской лаборатории, оборудованной электронным микроскопом. При появлении каждого нового изображения сердце билось все сильней.

– Пускай это будет всего лишь сбой при сканировании! – молился он вслух.

Когда большинство остальных отправились в ооновский лагерь, Фрэнк провел остаток утра, подготавливая образцы, полученные у королевы Dorylus и ее солдата. Взяв при помощи тончайшей иглы пробы, он очистил собранное при помощи электрофореза в полиакриламидном геле, а потом подверг препараты сверхбыстрой заморозке для криоэлектронной микроскопии. Это был очень тонкий процесс.

«Но без него никак…»

Он как следует присмотрелся, когда первый набор сканов загрузился в его ноутбук. Потратил еще несколько минут, чтобы окончательно убедиться в своих подозрениях. Сравнил изображения, полученные от образцов королевы и солдата – а потом шумно выдохнул.

– Лучше сами посмотрите, – крикнул он Монку и Лизе.

Двое ученых из УППОНИР помогали ему готовить собранные образцы к ПЦР-амплификации[61], надеясь вычленить любые уникальные геномы, которые могли свидетельствовать о появлении нового патогена. Когда они направились к нему, на заднем плане уже тихо гудели два работающих термоциклера[62].

– Что такое? – спросил Монк.

– Гляньте на эти сканы КЭМ, – сказал Фрэнк. – Если то, чего я опасаюсь, действительно так, у нас может быть очень большая проблема. Я бы даже сказал, гигантская.

– Покажите нам, – попросила Лиза.

Оба встали по бокам от него. Фрэнк перебирал сканы на экране, пока не нашел самое четкое изображение. Откинулся на стуле, открывая их взглядам скопление вирусных частиц.

– Сначала я подумал, что это бактериальные или соматические клетки[63], – сказал Фрэнк. – Из-за их большого размера. Обычно диаметр вирионных частиц[64] варьируется от пятидесяти до ста нанометров.

Монк присмотрелся к изображению.

– А у этих сколько?

Фрэнк глянул на него поверх плеча.

– Семьсот. И это только по капсидной оболочке. Не всего вируса.

Он переключился на другое изображение – более детализированный скан.

– Тонкие штрихи, исходящие из капсида, – это белковые нити. Если принять и их во внимание, то этот вирус хорошо за тысячу нанометров в поперечнике.

– Ну да, гигантский вирус, – без особых эмоций произнесла Лиза.

– Да уж, – вклинился Монк, – теперь понятно, почему вы назвали это гигантской проблемой.

Лиза покосилась на своего коллегу.

– Нет, я имею в виду, что это так и называется – «гигантский вирус», что иногда сокращают до «гирус». Такие микроорганизмы были распознаны только пару десятилетий назад. Они уже размывают грань между вирусами и бактериями.

– Доктор Каммингс права, – подтвердил Фрэнк. – Первые из этих вирусов-великанов были извлечены из амебы в тысяча девятьсот девяносто втором году. Из-за большого размера изначально их ошибочно приняли за бактерии. И только в две тысячи третьем году, после дальнейшего изучения, переквалифицировали в категорию вирусов. С тех пор было открыто еще множество других, где только можно. Питовирус, пандоравирус, мамавирус, молливирус…

– Ну а что этот? – спросил Монк. – Вы уже распознали его?

Фрэнк покачал головой.

– Если судить чисто по внешнему виду, то первым делом приходит на ум мимивирус с такой же икосаэдральной структурой – как у двадцатигранной игральной кости с треугольными гранями. Но этот гораздо крупнее, почти вдвое, что ставит его ближе к пандоравирусу – и это весьма тревожно.

– Почему?

– У большинства вирусов генов раз-два и обчелся. У вируса бешенства – пять генов. У ВИЧ – девять. У Эболы семь. Даже у вируса гриппа всего восемь генов. А у пандоравируса – более двухсот. Хуже того: девяносто процентов этих генов не имеют сходства ни с чем другим, обнаруженным на Земле. – Фрэнк нахмурился на шестиугольное пятно на экране. – Нам до сих пор очень мало про них известно. Если этот вирус – патогенный, то мы можем столкнуться с чем-то совершенно непохожим на то, с чем имели дело раньше.

– А он и вправду патогенный? – сказала Лиза, складывая руки на груди. – Насколько я понимаю, гигантские вирусы паразитируют в основном на бактериях и амебах. Лишь немногие вызывают заболевания у людей.

– Верно, но большинство из них – и мне придется заключить, что и этот тоже – относятся к категории ЯЦКДВ[65]. – Заметив хмурое выражение на лице Монка, Фрэнк расшифровал: – Ядерно-цитоплазматических крупных ДНК-содержащих вирусов. Многие из этой группы чрезвычайно патогенны, в том числе вирус оспы, и вызывают различные заболевания как у позвоночных, так и у беспозвоночных.

Лиза расплела сложенные на груди руки и бросила взгляд в сторону рабочего стола с вытяжкой.

– Вроде муравьев.

– Есть предположения, что эти гигантские вирусы приобрели так много генов, потихоньку присваивая фрагменты генетического кода у своих «хозяев» и других организмов.

– В общем, действуя как эдакие генетические карманники, – вставил Монк.

– Совершенно верно. Они несут в себе фрагменты генома самых различных живых существ. Позвоночных, беспозвоночных, микробов, даже растений. Некоторые ученые считают, что ЯЦКДВ настолько далеки от всего остального, что их следует классифицировать как четвертую форму жизни – наряду с археями, бактериями и эукариотами. Есть версия, что как раз они и являются источниками всей жизни на Земле.

– Как такое возможно? – удивился Монк.

– Мы привыкли считать, что вирусы – это просто продукт дегенерации живых клеток, в некотором роде отщепенцы, потерявшие свою клеточную структуру и обернувшиеся тем, что представляют собой сейчас. Но согласно недавним исследованиям уникальных генов, обнаруженных в вирусах, ученые выдвигают теорию, что все могло быть наоборот. Взять хотя бы гигантский медузавирус. У него есть ген, кодирующий ДНК-полимеразу – фермент, необходимый для синтеза ДНК, – но его геном не похож ни на что другое, обнаруженное у современных животных или растений. Похоже, он