— Значит ты поэтому взялся меня игнорировать?

— Игнорировать? Даже не думал. Просто ждал, когда ты наберешься смелости и признаешься, что вся эта история с ночным клубом ложь от начала до конца. И хочу знать, для чего ты это делаешь.

— Ром, ты меня сейчас совсем задавишь…

— Саша, я жду. Я хочу услышать правду, надеюсь, он не подводник и не космонавт.

И тогда она решилась. Зажмурила глаза, чтобы не видеть его сверкающих глаз и не спасовать от страха, и сказала, выдохнув:

— Ром… Дашка твоя.

В установившейся тишине было слышно лишь дыхание Романа, от страха Саша сама забыла, как дышать. Но молчание слишком затянулось, она сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, и открыла глаза. Яланский внимательно всматривался в ее лицо, словно пытался что-то прочитать, а затем заговорил, продолжая все так же пристально вглядываться:

— Правильно, моя. Теперь моя, знаю, у меня еще не отшибло память, сам заявление писал. Потому и не хочу, чтобы потом явился какой-то хер со справкой и предъявил на нее права, — и вдруг схватил ее рукой за затылок, приблизив лицо еще больше. — Я не позволю, слышишь, Саша, я его тогда просто убью.

— С какой справкой, Рома, о чем ты? — она попыталась отодвинуться, но напротив, оказалась еще больше впечатана в него, полотенце предательски поползло вниз, оставляя между ней и Романом лишь два не слишком впечатляющих клочка ткани.

— Ты тоже будешь моей, Сашка, — полотенце упало, а его губы захватили ее, руки с силой вдавили в крепкое тело, и на краю сознания забилась догадка: он совсем неправильно ее понял, она должна объяснить, она должна…

А руки уже сами хватались за его плечи, шею, она отвечала на поцелуй, подаваясь всем телом, которое в доли секунды превратилось в канцелярскую скрепку, притянутую своим магнитом, и словно не было этих лет, будто они утром расстались, а теперь встретились, сгорая от нетерпения.

И ничего не было правильнее, чем его руки, которые держали ее сильно и уверенно, которые бродили по ее телу, намереваясь избавить от тех самых клочков ткани, проникая под них, разрывая дыхание. Саша прикусила его губу и непроизвольно застонала от этих уверенных касаний, которые, как и тогда, заставляли совсем терять контроль и над телом, и над разумом. Роман склонился к ее уху и зашептал, приподнимая за бедра:

— Пойдем ко мне… Помоги мне забыть ее, Сашка…, — провел губами по ключицам и устремился вниз.

На нее словно опрокинули ведро ледяной воды, Саша уперлась в грудь Романа и с силой оттолкнула его от себя. Точнее попыталась, потому что по итогу оттолкнулась сама, проскользив ногами по мокрой траве.

— Нет, — она смотрела ему в глаза, все еще вздрагивая от недавних ощущений. Или от холода. Того, внутреннего, что затопил ее душу по самые глазницы, и она очень надеялась, что у нее получится поделиться с ним этим зимним холодом в такую теплую майскую ночь.

— Нет? — получилось! Роман выпрямился и смотрел на Сашку с прищуром, в голосе зазвучал неприкрытый ядовитый сарказм. — Что, не гожусь я на роль чувака из туалета в ночном клубе?

— Не годишься, — она старалась высоко держать голову, хоть самой хотелось свернуться клубком, прикрыв эту самую голову руками, — и я не гожусь на роль ночной подружки, Яланский, поищи себе кого-нибудь другого. Или ты именно с этой целью меня сюда привез? Жаль, что забыл предупредить.

— Ты здесь из-за ребенка, — он тоже говорил резко, словно бил ее словами, и каждый удар точно достигал своей цели, — а еще на тебе записано все, что у меня есть, я предпочитаю, чтобы ты была у меня на глазах. Так спокойнее.

— Вот и прекрасно, Роман Станиславович, — Саша подняла полотенце и перебросила через плечо, — давай сойдемся на том, что я всего лишь недвижимость, и никакого интереса кроме финансового для тебя не представляю.

Он не ответил, повернулся спиной и стянул футболку, а затем принялся расстегивать ремень. Здраво рассудив, что вряд ли Роман решил станцевать для нее стриптиз, она направилась к дому, когда сзади раздался всплеск воды — это Яланский с разгона прыгнул в бассейн. Саша не стала оборачиваться, утонуть не утонет, а освежить голову ему сейчас точно не помешает.

Добравшись до комнаты, Саша прежде всего закрылась изнутри, развесила сушиться купальник и полотенце, и изо всех сил держалась, чтобы не подойти к окну. А когда уже улеглась, услышала, как несколько раз дернулась дверная ручка, и из-за двери прозвучал сиплый и приглушенный голос Яланского:

— Саша, открой. Открой, я знаю, что ты не спишь.

Она лежала тихо, как мышь. Роман матернулся. Дважды. И ушел.

***

Сашка открыла глаза, увидела, что солнце заливает двор и поспешно вскочила. А затем кинулась к двери. Как она могла уснуть и не открыть замок, а вдруг с утра дочка приходила, с ней иногда такое случалось, придет полусонная, завалится к ней под бок и спит дальше.

Под дверью на полу никого не оказалось, Саша не утерпела и отправилась в детскую. Обе кровати были пусты, с бьющимся сердцем она бросилась к Яланскому, дверь в его спальню была не заперта. Вбежав, Сашка с облегчением прислонилась к косяку, рассматривая спящего Романа и обоих детей у него под боком на этот раз с одной стороны. Две детские головки лежали на его руке, второй он их обнимал.

Сашу тут же потянуло улечься с другой стороны, устроиться на мощном плече, а руку положить ему на живот, даже чуть ниже, раньше надолго выдержки у Робин Гуда не хватало. Но после ночной стычки вряд ли он ей обрадуется, поэтому постояв немного и посмотрев на спящую троицу, Саша отправилась готовить завтрак.

Она размышляла, как повести себя с Романом, обидеться или напротив, попытаться объясниться и все еще продолжала думать, как тут послышались громкие шаги, и он сбежал по лестнице вниз.

— Доброе утро, — голос напряженный, взволнованный. Сашка незаметно набрала полную грудь воздуха, улыбнулась и развернулась навстречу. И наткнулась на полный ожидания взгляд.

— Доброе утро, Роман. Мне сегодня повезло, наш детский сад решил потолочься у тебя, — она намеренно обошла причину, по которой дети не смогли попасть к ней в спальню — а ведь наверняка поначалу ломились к ней! — и увидела, как тот облегченно улыбнулся в свою очередь.

Они оба сделают вид, что ничего не случилось, что ничего не было, главное только не вспоминать, где вчерашней ночью блуждали его руки, какими затяжными были его поцелуи, и что от этих воспоминаний ее тут же шибает изнутри горячей волной и рождает самые немыслимые желания. Значит нужно было позволить Роману отнести себя наверх и вернуть себе Робин Гуда, пусть даже на короткое время. И потом снова умереть, если он остынет или в очередной раз вмешаются непреодолимые обстоятельства. А коль она решила упираться и стоять на своем, нечего теперь жалеть…

— Саша, ты меня слушаешь? — донеслось как сквозь пелену, и Сашка подняла на Романа удивленные глаза. Они завтракали все вчетвером, тот барабанил пальцами по столу и смотрел на нее нетерпеливо и возмущенно. — Я уже третий раз переспрашиваю!