– Звучит соблазнительно!

– Иан, ты про девочку мою не забыл? – напомнила она о Полине.

– Я от своих слов никогда не отказываюсь! – возмутился шкипер. – Сажай ее на ближайший рейс до Стокгольма или Мёльме и дай мои координаты. Я ее заберу.

Однако Полина уезжать категорически отказалась.

– Да вы что? – возмутилась она, услышав Лизино предложение. – Вы в своем уме? Вы двое, значит, на фронт, а я в эмиграцию? Не дождетесь! Я хирург, между прочим, а не мужнина жена! Мне и здесь найдется дело!

– Феминистка хренова! – бросил в трубку Григорий, когда Лиза объяснила ему суть нежданно возникшей проблемы. – Это она от тебя, Лизка, набралась! Не зря говорят: поведешься с блохастой собакой – наберешься блох!

Тем не менее разговор между ними вышел неплохой. Хоть попрощались по-людски. Однако прощальное письмо Лиза написала все-таки не Григорию, а Полине.

Закончив с письмами, Лиза вышла к Джейкобу. Время поджимало, и заказанный загодя извозчик должен был появиться у дома Корзухина с минуты на минуту. Постояли молча, смотря один другому в глаза, потом выпили по рюмке коньяка «на посошок», присели перед дальней дорогой, поцеловались коротко и вместе вышли в прихожею.

– Не провожай! – сказала Лиза, надевая кожаный реглан. – Не надо!

Паганель выдал в ответ кривую улыбку, но спорить не стал.

– До встречи! – Она поправила фуражку, подхватила баул и чемодан и вышла из квартиры.

– Возвращайся! – крикнул вдогонку Джейкоб. – Я буду ждать!

«Жди меня, и я вернусь, – вспомнилось Лизе. – Только очень жди!»

По дороге на Самсоновское поле, где ее и других резервистов ждал транспорт на Юрьев, Лиза заехала к Надежде. Обнялись. Постояли молча, отстранились и посмотрели одна на другую.

– Это ключ от ячейки в «Балтийском кредите», – протянула Лиза фигурный ключ. – Там кое-какие бумаги… Не суть важно. Сверху лежит письмо и мои официальные распоряжения относительно некоторых вещей, не упомянутых в завещании. Прочтешь письмо, сама решишь, что с этим всем делать. Мой портрет возьми себе, если захочешь. Ну, и вообще, ты названа моим душеприказчиком, так что соответствуй.

– Не ввергай меня в депрессию! – как ни странно, Надежда ей улыбнулась. – Один раз уцелела, уцелеешь и теперь!

– Твоими молитвами!

– Вот именно! – перекрестила ее Надежда. – Иди, капитан! А мы тут за вас молиться будем.

* * *

«Вологда» входила в состав 7-й бригады крейсеров, назначенной на прикрытие польской границы. По расчетам Адмиралтейства, крейсера, расквартированные в Юрьеве[21] и Гдове, должны были выдвинуться к границе на третий день мобилизации, поскольку 7-я бригада – не кадровая, а резервистская. И всегда такой была. Только если раньше в строю находилось всего четыре крейсера типа «Волхов», сейчас к ним добавились три отремонтированных «Пскова», на которых резервисты составляли до шестидесяти процентов списочного состава. И вот теперь – на вторую ночь после объявления тревоги – на базе в Юрьеве творился ад кромешный. В ярком свете прожекторов прибывали и убывали транспорты, громыхали подъемники, лязгали сцепками железнодорожные составы, басовито жужжали лебедки, и то и дело раздавались гудки, свистки и команды, когда через громкоговоритель, а когда и матом через рупор.

Лиза высадилась на площадке для малых транспортов. И, разумеется, ее никто не встречал.

«Бардак!» – вздохнула она и, поймав попутку, старенький грузовой локомобиль «Ниен-110», добралась на нем до штаба бригады. Там тоже, несмотря на ночь, дым стоял коромыслом, и сна ни в одном глазу. Тем не менее командир крейсера – фигура. Не успела представиться дежурному офицеру, как все сразу же и образовалось. Лизу быстренько провели на второй этаж в приемную комбрига и, обеспечив стаканом крепкого чая и бутербродами с колбасой, оставили дожидаться аудиенции. В помещении кроме нее находились еще два старших офицера: немолодой каперанг с седыми висками и молодой подтянутый капитан 2-го ранга. Оба они появлению Лизы сильно удивились и теперь следили за ней с нескрываемым интересом. И то сказать, в лицо ее мало кто помнил. Знали больше по имени, но та Браге, по общему убеждению, если и выжила после своего знаменитого боя под, а вернее, над Опочкой, жила теперь не так чтобы хорошо, и уж точно – не служила на Флоте.

Войдя в приемную, Лиза молча отдала честь, и пока сопровождавший ее офицер вполголоса переговаривался с адъютантом комбрига, сидевшим за столом у двустворчатых дверей, сбросила реглан на свободное кресло, одернула китель и повернулась к капитанам, едва не проделавшим взглядами дырок в ее многострадальной спине.

– Господа, – сказала она с легкой усмешкой, – баба на Флоте, разумеется, невидаль, но не до такой же степени!

Теперь взгляды офицеров сконцентрировались на Лизиной «Полярной звезде», и истина открылась перед ними во всей своей строгой простоте.

– Браге! – сказал, вставая из кресла, каперанг. – Ну, надо же! А я-то грешным делом… Впрочем, глупости! Разрешите представиться, капитан Куролесов Матвей Ильич.

– Рада знакомству! – в тон ему ответила Лиза. – Браге Елизавета Аркадиевна.

– Ломов, – представился второй капитан, – Игнатий Львович.

– Так вы, значит, снова в строю? – Вопрос, что называется, напрашивался, вот Ломов его и задал.

– Выходит, что так, – усмехнулась Лиза, доставая папиросы. – Вы, господа, на «волховах» служите или на «псковах»?

– Значит, вы Елизавета Аркадиевна на «Вологду» назначены, – кивнул Куролесов. – Я к тому, что в Юрьеве сейчас только три крейсера стоят: «Мста», «Онега» и «Вологда». «Мстой» командует Игнатий Львович, «Онегой» – аз грешный, но о вашем назначении мы не осведомлены. Остается, «Вологда». Первым помощником, чаю?

– Командиром, – Лиза прикурила от серной спички и села в кресло.

Мужчины постояли еще немного и тоже сели. Молча, что характерно. По-видимому, переваривали услышанное.

– Серьезный карьерный рост, однако, – сломал, наконец, паузу Куролесов. – С истребителя на крейсер…

– Понимаю ваши сомнения, господа, – пыхнула папиросой Лиза, – но ничем не могу помочь. Таково решение управления кадрами. И к слову. Если я это и заслужила, то не в койке. Рылом не вышла, да и сисек подходящих не отрастила.

Мужиков от ее хамоватого цинизма ощутимо тряхнуло, едва ли не повело, однако оба были авиаторы, и этим все сказано.

– И в мыслях не было! – всплеснул руками каперанг. – Но мордой об стол вы нас знатно приложили!

– Да уж! – ухмыльнулся Ломов. – Эк, вы нас, Елизавета Аркадиевна!

– Ну, извиняйте, господа, я женщина простая, говорю без затей…

– Спасибо, баронесса, – улыбнулся Куролесов. – Мы все поняли!

– Тогда позвольте проставиться, как новоприбывшей.