Первым адвокат вызвал санитара морга при институте Склифосовского Перетятько Виталия. Внешний вид свидетеля: испитое лицо, покрытое сеточкой склеротических прожилок, мятоватый пиджак и явно трясущиеся руки, не вызывал к себе особого доверия судей. Но Гордеев на это и не надеялся. То, что этот хронический алкоголик вообще согласился прийти в суд, уже было большой удачей.

— Расскажите, при каких обстоятельствах вы впервые встретили обвиняемого, — начал допрос Гордеев.

Свидетель шумно сглотнул, потянулся к графину, стоящему на судейском столе, но потом вдруг передумал и заговорил довольно красивым зычным голосом:

— Он пришел ко мне на работу… это, в морг, и сказал, что разыскивает, это, без вести пропавшего дядю, который, это, страдал расстройствами памяти и, это, ушел из дома неделю назад и не вернулся. — Перетятько умолк и, видимо, пересилив отвращение, выпил все-таки воды.

Гордеев не торопил.

— Ну, это, он посмотрел неопознанные трупы за ту неделю и, это, выбрал одного.

— И что, он попросил похоронить дядю за счет государства или позволил использовать тело для опытов?

— Не, это, он сказал, что сам похоронит. Дядя был хороший, это… при жизни и много им добра сделал.

— То есть труп он забрал?

— Забрал. Это, подогнали машину и увезли и, это, одежду забрали. Документы я оформил и подписал у начальства. Помню, это, дядю он звал Ивушкин Сергей Романыч.

— А когда этот якобы дядя был к вам доставлен?

— Привезли его третьего ночью. Я, это, дежурил как раз. Только он, это самое, окоченевший уже был совсем. Окончательно. Так что умер, может, и второго. Даже наверняка второго. — Перетятько раскрепостился, и речь его потекла гладко и почти связно. Гордееву даже не приходилось его понукать. А вот Храпунов на скамье подсудимых с каждой минутой все сильнее мрачнел.

Судьям тоже стало интересно, хотя они, в отличие от прокурора, пока не совсем понимали, зачем Гордеев вытащил на трибуну этого алкоголика, и только присутствие в рассказе еще одного, доселе не упоминавшегося трупа, не позволило им прервать допрос свидетеля.

— Храпунов представил вам доказательства, что труп принадлежит именно Ивушкину Сергею Романовичу и что он действительно является его родственником?

Перетятько только виновато пожал плечами и с подкупающей непосредственностью ответил вопросом на вопрос:

— А вы много, это, дурачков знаете, чтобы чужих бомжей хоронили?

Теперь настала очередь прокурора.

— Вы все время употребляете множественное число: они пришли, они машину подогнали, они забрали, кто они и сколько их было?

— Это, один они были, вот этот, который за решеткой сейчас. Я, это, из уважения к ним на вы.

Прокурор с упорством стервятника набрасывался на дополнительного свидетеля, но единственное, что ему удалось, так это заставить Перетятько признать, что он совершил должностной проступок, не проверив вовремя и по всей форме документы у Храпунова. Правда, максимальное наказание, его ожидавшее, — это строгий выговор, ибо увольнять его не стали бы, даже если бы узнали, что на самом деле он абсолютно сознательно продал этот пресловутый труп за четыре бутылки водки и документы оформил задним числом. Только найти честного трезвенника на такую зарплату в условиях полного мертвецов холодильника было не так-то просто. Потому он с легкостью покаялся в своих грехах и на будущее (если к нему вдруг «снова придут торговать тело») решил увеличить цену как минимум втрое, ибо выступления в суде требуют существенных затрат нервных клеток, которые восстанавливаются с трудом и только путем потребления большого количества спиртного.

— Если вы помните, в деле фигурировал сообщник, при участии которого Храпунов якобы убил Невзорова и от которого потом избавился якобы в целях самозащиты. Так вот тело из морга и принадлежало тому сообщнику, и его подсудимый просто не мог убить, ибо убить мертвеца невозможно, — подытожил Гордеев. — Теперь ясно, откуда взялась нестыковка со временем смерти этого человека: эксперты утверждали, что он умер в промежуток с 23 часов второго сентября до 2 часов третьего, а подсудимый — что в районе одиннадцати часов четвертого. Кроме того, из акта судмедисследования неопознанного трупа известно, что у этого мужчины в легких также были обнаружены множественные черные пятна под плеврой (отложения подплевральной пыли) и, кроме того, те же самые переломы ребер, что и у трупа из лесополосы. Вот документы, подтверждающие мои слова. — Гордеев положил перед председательствующим копии актов экспертиз.

Судьи рассматривали бумаги с нескрываемым интересом и смущенно переглядывались.

— Конечно, моего подзащитного можно обвинить в надругательстве и вандализме, но это уже совсем иной случай, — продолжил адвокат. — Таким образом, с одним убийством, которого не совершал Храпунов, мы разобрались, перейдем ко второму, и главному, которого он, кстати, тоже не совершал.

Следующим дополнительным свидетелем был молодой врач-травматолог Васильев (Гордеев сегодня специализировался по медработникам). Этот был гораздо более презентабелен, нежели Перетятько, но и показания его имели на этом процессе гораздо больший вес.

— Когда-либо раньше вы встречались с обвиняемым?

— Да.

— Когда и при каких обстоятельствах?

— Четвертого сентября примерно в половине девятого утра он обратился ко мне с челюстно-лицевой травмой.

— Вы сразу определили, какого рода травма?

— Нет, мне понадобилось сделать рентген. Оказалось, что кроме чисто внешних повреждений: ран и ссадин — мы имеем дело со множественными переломами челюсти.

— И что вы предприняли?

— Как и положено, — располагающе улыбнулся свидетель, — обработал раны, наложил швы, наложил шины.

— Сколько времени заняли у вас эти процедуры?

— С учетом рентгена и анестезии около двух часов.

— И все это время подсудимый находился у вас на глазах?

— Нет, не все, однако более чем на десять — пятнадцать минут я не отлучался, но и тогда с ним оставалась медсестра.

Гордеев предъявил судьям рентгеновские снимки, сделанные четвертого утром и накануне заседания. И без экспертов было ясно, что на снимках одна и та же челюсть с одними и теми же, правда, уже почти зажившими переломами.

Далее адвокат вызвал медсестру, ассистировавшую Васильеву, которая полностью подтвердила его слова, и еще трех вполне заслуживающих доверия обывателей, которые подтвердили, что примерно с 7:20 до 8:30 Храпунов просидел в очереди на прием к врачу.

— Итак, из показаний свидетелей следует, что в момент убийства Невзорова мой подзащитный находился в другом месте и не имел никакой возможности совершить это преступление. Быть может, свидетели обвинения и видели на Лубянской площади кого-то очень похожего, но, как только что было доказано, это не мог быть обвиняемый Храпунов. Его якобы чистосердечное признание, изложенное «собственноручно», было написано под давлением, и после окончания процесса мы намерены подать иск с требованием возмещения следственными органами нанесенного морального ущерба. — Конечно, ни о каком иске Гордеев даже не говорил с Храпуновым, это была его личная инициатива, и защиту он строил исключительно по своему плану, без всякого участия капитана. Теперь Гордеев надеялся, что хотя бы после оправдательного приговора Храпунов объяснит, зачем взял на себя чужую вину.