Я с сомнением взглянула на небольшой проем между его огромной накаченной фигурой и дверным косяком. Каким, интересно, образом я должна втиснуться в это мизерное расстояние? Я худенькая, но не настолько, чтобы проскользнуть мимо босса и при этом избежать соприкосновения с какой-нибудь частью его тела.

Воинственно вздернув подбородок, я развернулась боком и маленькими шажочками принялась продвигаться вперед, стараясь держаться максимально отстраненно от Земского. Он и не думал о том, чтобы сдвинуться хотя бы на пару-тройку сантиметров в сторону и дать мне больше свободного от его присутствия пространства.

От моего обоняния не ускользнул древесно-пряный с прохладным веянием цитрусовых аромат геля для душа. Теплым шлейфом духовитость кедра врезалась в нос. Я сделала очень глубокий вдох, ненасытно втягивая в себя букет благоуханных запахов до тех пор, пока перед глазами не заплясали мушки.

Тяжело сглотнув ком в горле, я отвернула голову и, к счастью, без происшествий и случайных столкновений с привлекательным мужчиной, что стоял так близко, оказалась внутри квартиры.

Владислав Валерьевич закрыл входную дверь и развернулся ко мне, чтобы наградить угрюмым взглядом. Я проследила за ненавязчивым перемещением его рук к бокам, глазами обнаружила полоску волос, сползающую от пупка вниз и исчезающую под полотенцем, и поперхнулась воздухом.

— Не смотри так, словно оно тебе мешает, — Земской стрельнул взглядом вниз, указывая на плотную ткань, прилегающую к самой пикантной области его тела.

Какой вздор!

— С чего вы…

Понятия не имею, издевался босс, или сделал это ненамеренно, но его развитые грудные мышцы пришли в движение. Он как бы подмигнул очерченным мускулом, чем вогнал меня в краску. При этом выражение лица Владислава Валерьевича не лишилось флегматичности. Я проглотила слова, которые желала донести до него, но в итоге зашлась в болезненном сухом кашле. Смущение встало поперек горла непроходимым препятствием.

— Это не так, — во рту пересохло.

Что это только что было?

Я вновь отвернулась от мужчины, проявив внезапный интерес к полке с обувью, вернее, к количеству туфель: у Земского их больше, чем у столичных модниц.

— Что ж. Тогда ладно. Проходи, — сказал он, не сводя с меня прямого взгляда.

Мне не хотелось идти впереди него. Желудок скручивало спазмом от мысли, что у Земского появится отличная возможность поглядеть на мой вид сзади. Странно, но я чувствовала бы себя более комфортно, будь на мне привычная юбка-карандаш, которая по обыкновению не оставляла у мужчин места для фантазий. Но поскольку на мне висели широкие пижамные штаны с пандочками, я мечтала уйти глубоко под землю, чтобы не блистать во всей домашней неряшливости перед начальником. Это, как бы сказать, слишком интимно?

Тем не менее, мою попытку топтаться на месте в ожидании, что Земской, как хозяин квартиры, пройдет вперед, и я тихонечко проследую за ним, светловолосый адонис сбросил со счетов. С незначительным раздражением Владислав Валерьевич вытянул перед собой руку и приподнял брови, как бы говоря мне данными жестами не тормозить.

Грузно вздохнув, я выполнила его просьбу и поплелась вперед.

— Разуться не планируешь? — поинтересовался он.

— Оммм, — промычала я, опуская голову к обуви. — Простите.

Я сняла кроссовки и собиралась сделать шаг, однако очередное наставление, прозвучавшее позади, остановило меня:

— В эти выходные я не делал уборку, поэтому не ходи босиком.

Затем Земской подопнул в мою сторону пару соответствующей обуви. Черные бархатные тапки, которые смотрелись на мне уморительно из-за диссонанса размеров мужских домашних туфель и миниатюрных женских ступней.

— Спасибо, — негромко поблагодарила я.

Вскинув голову, обнаружила Владислава Валерьевича рядом с собой.

Он застыл в нескольких сантиметрах и взирал на мое лицо, неторопливо исследуя его. И вот мы вновь так близко друг к другу. Все предыдущие разы, когда между нами оставалось катастрофически малое расстояние, происходили смущающие вещи.

Магнетическая притягательность босса являлась неоспоримой ловушкой, в которую я уже угождала, причем не единожды. Повторить сей процесс, да еще во владениях того, кто вызывал у меня весьма противоречивые эмоции, не отзывалось во мне стремлением к исполнению.

Поэтому, как только мужчина приблизился, я незамедлительно отступила.

— Итак. Ты понимаешь, что твой шантаж более не действителен? — склонив голову вбок, Владислав Валерьевич скрестил руки на груди.

О, как никогда.

— Мне очень жаль, директор, — понуро высказалась я, ретиво избегая встречи со строгими глазами босса.

Как перестать пожирать взглядом его бицепсы? Подрагивающие, твердые как сталь мышцы, обтянутые гладкой смугловатой кожей.

— Я позвал тебя не для того, чтобы выслушивать сожаления, — безапелляционно внес ясность Земской. — Мне нужна правда. Как, черт возьми, ты допустила, что видео попало на ютуб?

Я прикусила губу, и вовсе прижав подбородок к груди, как пристыженная родительницей школьница. Порой, когда мама возвращалась с собраний, я превращалась в самую идеальную дочь на свете, лишь бы смягчить суровость ее наказания.

По инерции я надеялась прибегнуть к этому беспроигрышному маневру и сейчас, когда Владислав Валерьевич набирал в грудь воздуха, и та расширялась вместе с покатыми плечами, собираясь разнести меня в пух и прах.

Вероятно, мое скорейшее прощание с «ZEM-GROUP» будет позорным.

Я не уйду, как планировала, по-английски.

Я уйду изгнанницей.

— Ради бога, не делай такое лицо, словно я казнить тебя буду, — ворчливо произнес мужчина.

— Правда?! — я не подозревала, что способна восклицать столь восторженно.

Прежде, чем я осознала, что сделала, мои руки уже потянулись вперед.

В свое оправдание скажу, что я планировала дотронуться до предплечий Земского. Но… ситуация немно-о-ожечко вышла из-под контроля.

И я…

Я…

Я сдернула с босса полотенце.

Желая совершенствования, человек подразумевает что-то благоприятное: успехи в карьере, учебе, с семьей, личностный рост. Несмотря на то, что я не являлась исключением и была движима теми же стремлениями, что и у многих, мой триумф заключался в противоположных вещах. Таких, к примеру, как провальные ситуации с Земским.

Если бы самокритичных монологов было достаточно, чтобы исправить неконтролируемые порывы феерических глупостей…

Оох.

Когда кажется, что я побила прежний рекорд — в итоге это обозначается, как очередная ступень крутой лестницы под названием: «Ты превзошла саму в идиотских поступках, Лика».