— Ника, Ника моя… это ты.

От мужчины за километр несёт перегаром. Напился всё-таки. Никогда не видела Волка под градусом. Обычно я, засранка, вытворяла нечто подобное, а сейчас мы, можно сказать, поменялись ролями. М-да, алкоголь то ещё зло. Я больше ни капли в рот, клянусь. Это из-за меня он, что ли, пустился во все тяжкие? Или с отцом что-то не поделили?

Мне кажется, будто мужчина реально рыдает. Я просто поверить не могу в то, что вижу и слышу. Я сама едва держусь, чтобы не затопить площадку реками слёз. Картина, рвущая душу. Непробиваемый, как танк, мужчина стоит передо мной, хилой тросточкой, на коленях. Любимое тепло сочится даже сквозь плотную ткань одежды. Как же мне не хватает его прикосновений! Зависимая я наркоманка!

— Волкан, — тихо шепчу, копируя интонацию мужчины, запускаю пальцы в его шелковистые волосы, перебираю блестящие пряди руками, глажу его, пытаюсь успокоить. Я ведь боюсь за этого дуралея, сильно боюсь! Я могу сколько угодно бухтеть на отца и Волкана, но в душе понимаю, что да, я его. Уже давно я — его девочка. Не могу без Волка. Как бы себя не ругала, что бы они там с отцом не химичили на пару, не могу я долго злиться. А следовало бы. Но сердце плевало на разум. Чувства сильнее логики.

Бугаи в дутых куртках готовятся к реваншу. Поднимаются с земли, приходят в себя, ругаются, естественно, направляясь к нам. Ох! Пора делать ноги.

— Поднимайся, молю, — дёргаю Волка за ворот пальто. — Идём домой, я напою тебя чаем. Ты ранен?

Он поднимает голову вверх. Я чуть слышно взвизгиваю, когда вижу свежую ссадину на его лбу. Я быстро наклоняюсь ниже к нему, лезу обеими руками в карманы пальто, в одном из них нащупываю бумажник, распахиваю его и вытаскиваю оттуда одну купюру в пять тысяч рублей. Бросаю в ноги прущим на нас неотёсанным обезьянам:

— Это вам вместо моральной компенсации. Мужики, простите моего друга, он немножко того… — кручу пальцем у виска, пока Волкан не видит. Он всё льнет и льнёт к моему животу, трётся о него носом, крепко-крепко обнимает мою талию, будто вот-вот раздавит меня в щепки.

Слава богу, ребята оказались понятливыми, без ярко выраженных понтов. Подачку взяли, парочку нехороших фраз в ответ бросили да побрели прочь. От адреналина в крови я почти не чувствовала холода. Но дрожала. Будто в проруби искупалась.

— Идём, пожалуйста… — тяну свое личное «горе луковое» за ворот пальто. — Отличное ты шоу устроил в канун Нового года.

— Прости, Ника, я не могу без тебя. Я всё для тебя с-сделаю. Только скажи. Скажи, что ты хочешь? Только не отвергай. Не гони. Я ведь понял, что сдохну, если больше не увижу тебя. Реально стану никем. Овощем, ходячим мешком с костями, без чувств внутри, без живой души.

Ну началось! Дела наши слишком серьёзны. Я превращаюсь в ледяную скульптуру. Завтра наступит глобальное потепление, можно будет смело надеть купальник и поехать на пляж. Волкан извинился. Он стоит передо мной на коленях и просит прощения. Он! Тот, кто привык получать исполнение любого каприза по щелчку пальцев.

Мне становится жутко. Я ведь этого добивалась? Чтобы господин зазнайка сорвал с себя корону. Вот я и добилась. Только нет радости от всего этого. Жалость какая-то, что ли. Он ведь сейчас хоть и огромный, как мамонт, но в тоже время такой беззащитный. Жалко. Блин. Очень жалко моего бедного, пьяного, такого потерянного и укрощённого Волка. Я его сломала. Теперь… жалею.

— Волкан, умоляю, вставай. Мне х-холодно, — отбиваю зубами степ. Он поднимается с колен, я тут же обхватываю его за талию левой рукой, придерживаю массивное тело и веду в сторону подъезда, а он в ответ крепче сжимает меня, будто боится, что я исчезну, как снежинка, которая упала на его горячую ладонь.

* * *

— Осторожно, под ноги смотри, здесь порог, — я веду Волкана внутрь квартиры, толкаю его к стене, начинаю снимать с него одежду. Его глаза пьяные, какие-то потерянные, в них грусть и отчаяние. Передо мной словно другой человек. Будто близнец. Мне это не нравится. Нет, я не хочу видеть рядом с собой это растение. Вот теперь я совершенно искренне жалею, что я так яро мечтала переделать мужчину. Только сейчас я поняла, что мне нужен этот пожар в крови. Он и только он делает мою жизнь яркой, непредсказуемой. Конечно, измен я не потерплю. Но ведь их и не было. С того самого момента, как Волк встретил меня, получается, другие девушки стали для него ничем. Невидимым воздухом.

— Идём на кухню, тебе нужно остыть, протрезветь, — я мягко беру мужчину за запястье и тяну за собой. Когда мы оказываемся на кухне, я усаживаю его за стол, ставлю чайник на плиту. Тяжко вздыхаю, глядя не его стесанные кулаки. — Вот неймется тебе, правда? — отворачиваюсь, тянусь к шкафчику за аптечкой.

Две секунды — горячее тело накрывает меня высокой волной, а крепкие руки жадно прижимают к твёрдой груди.

— Прости меня. Люблю тебя. Люблю, люблю, люблю. До чертей в голове! Не могу жить без тебя. Хоть и пробовал. Не отвергай, Ник. Не гони. Дай мне ещё один шанс.

— Ох, — ноги совсем меня не держат. Они подкашиваются, а я лечу куда-то вниз, но тут же оказываюсь оторванной от пола. Резкий рывок, я плюхаюсь попой на столешницу, точнее, меня туда плюхают. Волкан сажает меня на кухонный стол, широко разводит мои колени в стороны, вклинивается между ног тугими мощными бёдрами, но в тоже время соблюдает дистанцию. Мир — будто качели. И я в них сижу. Парю то туда, то сюда, в миллиарде километров от земли.

— Прошу, — приятный шёпот ласкает мочку уха, кровь в венах начинает закипать от этой желанной близости. Бурлящим водопадом она падает в область таза, закручиваясь там тугой воронкой. Жарко! Чёрт, как же жа-а-арко! Я даже не замечаю, как цепляюсь за крепкие мускулы мужчины, как неотрывно смотрю в его глаза, в которых вижу бескрайнюю вселенную.

У меня нет выбора. Я лечу в транс. Жар крепкого идеально красивого тела, доводящий до беспамятства голос и, конечно же, всепобеждающий взгляд хищника делает своё дело. Противостоять идеалу невозможно. Последняя попытка. Я даю слабину, слушаю жалобный вой интуиции. Ведь теперь уже нам никто не помешает. Ни отец. Ни прошмандовка Ирина. Ни Женя. Ни ещё черт знает кто. Начнём с чистого листа? Мы созданы друг для друга. Это ведь очевидно. Да. Я говорю ему да! Я кожей чувствую всю силу его намерений. И правду. Во всём. Во взгляде, в голосе, в поведении. Даже в прикосновениях.

— К-куда… — всхлипываю, по щекам льются слёзы. — Ну куда я от тебя денусь?! Я ведь… никто без тебя. Только ты, только ТЫ делаешь меня другой. Живой.

— Моя девочка… — я растворяюсь в крепких объятиях, я реву, в голос реву, не в силах контролировать потоки адски сильных эмоций. Мои всхлипы глушатся терпкими поцелуями.

Я сама обхватываю ноги Волкана, крепче прижимаю его к себе, так требовательно, что чувствую, как его каменная плоть упирается в мои трусики.

Бах! Вспышка экстаза бьёт по вискам. Я не отдаю отчёт своим поступкам. Просто изголодалась. Просто я… сильно-сильно хочу Волкана! Поэтому я сама тяну вниз его брюки, потом боксеры. Волк дергается назад, отстраняется, с недоумением таращась в моё покрасневшее и влажное от слёз лицо.