Пожаловавший в этот ранний час Дмитрий Степанович Петров был младше хозяина кабинета лет на десять. Был он среднего или ближе к высокому росту, статного телосложения, всегда хорошо — дорого и со вкусом — одевался, стиль предпочитал деловой. С первого взгляда он вызывал приятное впечатление, но при общении его манера держать себя высокомерно, шутить без уважения к собеседнику и пренебрежение интересами другой стороны вызывали желание вычеркнуть этого человека из своего окружения. С год назад Геннадий Владимирович познакомился с этим типом в Греции на одном из совещаний, кажется по вопросам формирования и регулирования международного земельного фонда. Тогда они душевно выпили море коньяка, пропустили последний день заседаний, и опомнился господин Кудраков только в Москве, дома, у себя на диване под любимым клетчатым пледом. Полгода Дмитрий не появлялся, а потом вдруг позвонил с просьбой дать консультацию, вроде как платную. Консультация переросла в пособничество в юридическом переоформлении малюсенького участка в Москве, с тем чтобы продать его иностранному гражданину. Дело было мелкое, даже плевое, нужные друзья у Кудракова имелись как в правовых структурах, так и в мэрии, а гонорар оказался значительный. Геннадий Владимирович решил, что при таком раскладе можно и потерпеть этого скользкого господина Петрова Дмитрия Степановича. Совсем скоро он, правда, пожалел о своем решении, потому что Петров отбросил все рамки приличия и насел на Кудракова с грандиозными запросами. Гонорар обещался по окончании сделки.

Вот уже сколько времени, а дело тянется. И спрыгнуть теперь жалко, потому что уж очень много Геннадий Владимирович высуетил у своих друзей для этого проекта. По мелочи он, конечно, получал, что называется на поддержание штанов, но полная сумма, которая, по обещаниям, будет безмерной, должна была прийти только после заключения сделки. Вот и приходилось терпеть до конца, то есть до заключения этой самой сделки.

— Твои капризы, Гена, мне уже надоели. Такое впечатление, что ты продаешь эту землю себе в ущерб. Как будто тебе совсем невыгодно, неинтересно.

— А что тут интересного?! — возмутился Кудраков. — Ты, как мне кажется, уже пятнадцать раз перепродал эти земли туда-сюда, а я ничего не получил! Конечно, мне так неинтересно.

— Хорошо. А что тогда тебе интересно?

Кудраков, почти не осознавая свои действия, скорее пытаясь убежать от роста нервного напряжения, снова открыл пасьянс и начал механически, не думая над ходами, перекладывать карты.

— Что мне интересно? Не думаю, что этот вопрос всерьез тебя интересует, — медленно проговорил он.

Игра тут же начала его раздражать, потому что карта не шла. Геннадий Владимирович закрыл игру, на автомате выключил ноутбук, закрыл крышку, сложил на ней руки и внимательно посмотрел на Петрова.

— Ну так что ты хочешь от меня? Почему такая срочность?

— Да, срочность. Надо быстро оформлять те участки, на которые ты вчера утром дал мне документы. Клиент клюнул. Слышал бы ты мое вдохновенное выступление вчера вечером! Я думал, они подавятся слюной. А ты ревнуешь и подозреваешь меня в подлости. Эх, ты!

— Давай без саморекламы. Меня и так уже тошнит от тебя.

— Мои клиенты, граждане европейской страны, — пропустив мимо ушей ремарку Кудракова, устроившись поудобнее на стуле и закинув обе ноги на стол, продолжал гость, — очень неартистично пытались изобразить равнодушие. Но я сразу понял, что долго они тянуть не будут. И я был прав! Уже вечером дали добро. Готовь документы и сундук для денег.

Гость, не спросив разрешения, достал сигарету и зажигалку.

— Тут не курят, — попытался остановить его хозяин.

— Глупости. Я же курю, значит, курят.

Он действительно закурил, но тут же обнаружил, что некуда сбрасывать пепел.

— Дай что-нибудь. А то мне придется сорить на ковер. Не думаю, что администрация этого «хотэля» будет рада тому, что арендаторы номеров под офис уничтожают их имущество. Давай услужи другу, а то мне неудобно подниматься, ты же видишь.

Геннадию Владимировичу пришлось встать и подать гостю блюдце из-под цветка, иначе приличного размера пепельная колбаска с остатками искр полетела бы на почти новый шерстяной ковер.

— Закажи кофе, — предложил удовлетворенный посетитель. — Рань ранняя, как ни крути. Надо принимать меры, чтобы взбодриться.

— Ты соображаешь, о чем просишь? Рань же ранняя, сам сказал. Наташа придет через полтора часа. Но тебя, надеюсь, уже давно тут не будет. Все, что я могу тебе предложить, — это спуститься в кафе. Они там уже с семи сервируют завтраки постояльцам. Мне, как постоянному арендатору, и тебе, как моему гостю, могут налить.

— Закажи сюда.

— Нельзя. Пробовал как-то с ними договориться на такую постоянную услугу, но они не повелись. На постояльца гостиницы я не тяну, поэтому завтрак в номер не полагается.

— Надо же что-то выпить в честь нашей победы. Раз нет кофе, открывай свой шкаф.

— Утро раннее.

— Это не причина, чтобы не пить коньяк. И… чья бы корова мычала, Геночка! Я же чую, что ты уже приложился. Давай доставай. Я тоже хочу. Жизнь у меня нынче напряженная, неуютная: все спешка, спешка, спешка. Да опасности. Это я так о твоем сладком будущем радею… Мне надо стресс снимать. Давай доставай!

Кудраков снова, только теперь уже без энтузиазма направился к шкафчику.

— Не валяй, Дима, дурака, — высказал он по ходу свое мнение, — ты радеешь только об одном — о своем благополучии. А меня используешь. В своих, а никак не в моих интересах.

— Да что бы ты делал без моего участия?! — искренне удивился Петров. — Тебе же ни одной здравой мысли не приходило в голову! Занимался какой-то мышиной возней с обездоленными крестьянами.

— В своих интересах я и без твоей помощи могу разобраться, — продолжал брыкаться Кудраков, наливая две рюмки коньяка.

— До моего появления ты разбирался только в никчемных интересах сельского населения, — повторил Петров обвинение, принимая рюмку. — Э, коньяк не прячь пока! Можно подумать, им нужно, чтобы ты отвоевывал для них у государства земли! Да они сами этому государству отдали их, пусть по дури своей, но сами же и отдали. За все платить надо, и за дурь свою тоже. Запомни, Кудраков! Если кто-то чего-то лишился, значит, это было ему не нужно. Пойми это своей пустой башкой. Почувствуй! Именно так происходит перераспределение энергии в мировом пространстве: нечто перетекает в руки тех, кому оно надо, оттуда, где было не востребовано. Ну, за мировую справедливость!

Мужчины опрокинули рюмки.

— Философия вора, — не согласился принимать позицию гостя Кудраков, осушив рюмку.

— Неправда! Вот сам подумай: разве уйдет хоть одна баба от того мужика, которому она нужна? Нет! И собака не уйдет от хозяина, которому она нужна.

— Собака вообще сама от хозяина не уйдет.

— Так и вещь вроде как сама-то не уйдет. Но как только за ней перестают следить, теряя интерес, она тут же — бац! — и исчезает неведомо куда. Либо вор прошелся, либо потерялась, либо иссохла и развалилась. Сломалась, потому что неаккуратно, небережно с ней обращались. А почему небережно? Потому, что надоела. Потому, что неинтересна. То есть не нужна!