– Наверное, у Софьи Андреевны на этот счет другое мнение.

– Другое, – согласилась со мной Нонна Михайловна. Она как думала? Он один, она одна – все ж вдвоем веселее старость встречать. Ну и прикипела к нему душой. А он словно оборотень: днем ласковый и пушистый. А ночью его словно на аркане тянут в казино. Он уже несколько тысяч евро проиграл. Если так пойдет, то и до Софьи Андреевны денег скоро доберется. Это и я ей говорила, и Дима Славский.

– Он тоже в кафе был? – удивилась я. В автобусе Славский сказал, что вечером не видел Софью Андреевну.

– Нет, с Софьей Андреевной мы сидели вдвоем. А Славский предупреждал ее раньше. Дело было вчера днем, когда мы все в галерее Витторио стояли около быка. Краюшкин веселил народ, а Славский беседовал с Софьей Андреевной. Я случайно подслушала их разговор. Говорили они о Леопольде. «Держитесь подальше от этого человека, – уговаривал ее Дмитрий. – Как волка не корми, а он все равно в лес смотрит». Я подумала, что разговор шел о пристрастии Краюшкина к азартным играм и к выпивке.

«Скорее, Славский знает о судимостях Леопольда, и потому предупреждал Софью Андреевну о том, что в любой момент Краюшкин может пойти на преступление», – подумала я.

– А вообще приятный молодой человек этот Дима, – Нонна Михайловна перевела разговор на Славского. – Такой обходительный, рассудительный, образованный и в искусстве разбирается. Софья Андреевна сказала, что была бы она лет на двадцать моложе, обязательно увлеклась бы Славским. Но, по-моему, она лукавит – он ей и сейчас не безразличен. Если уж она заговорила о том, что сейчас модно иметь молодых мужей, то виды она на него имеет. Это я вам говорю, а у меня глаз наметанный.

– Нонна Михайловна, а долго вы с Софьей Андреевной сидели?

– Час не больше. Без пятнадцати двенадцать я ушла. Предлагала и ей в гостиницу ехать, но она отказалась, сказала, что еще немного посидит и подождет Леопольда Ивановича.

– И дождалась, – тихо произнесла Алина.

Я услышала и поняла, что хотела этим сказать моя подруга. Шматко переспросила:

– Краюшкина? Скорей всего, что «да».

Закончив обедать, Нонна Михайловна изъявила желание поехать в гостиницу и там отдохнуть. Мы с Алиной решили прогуляться по городу.

– Ну что? – спросила меня Алина, после того как мы простились с Нонной Михайловной. – Ты и сейчас будешь утверждать, что у Краюшкина есть алиби?

– Скажем так: никто его алиби не подтвердил и не опроверг. Если бы мы нашли тех молодых людей, среди которых он сидел в баре, и они бы сказали, что он отлучался на некоторое время, тогда можно было бы говорить, что у Краюшкина алиби нет.

– Где же мы найдем этих молодых людей?

– Нигде. А, следовательно, гражданин Краюшкин попадает под такое определение как презумпция невиновности. Вину его надо доказать, мы пока это сделать не можем.

– Жаль! Кстати, а почему Леопольд Иванович не должен знать о наших подозрениях? Поехали к нему. Заодно узнаем, как там Софья Андреевна, выйдет ли она из больницы до нашего отъезда?

– Надо бы Веронику с собой взять. Как мы в больнице общаться будем? – вспомнила я о том, что мы обе, я и Алина, в итальянском ни бельмеса.

– Если Софья Андреевна пришла в себя, то переводчик нам не нужен. А если нет, дело плохо… Поехали, – скомандовала Алина и подняла руку, чтобы остановить проезжающее мимо такси.

Почему-то все, кому надо в чужой стране спросить и при этом они не знают местного языка, говорят медленно и громко… но на своем родном языке. Им кажется, что так их скорее поймут. Мы не оказались исключением. Первая попытка заговорить с итальянской медсестрой на английском не увенчалась успехом. Итальянцы вообще ленятся изучать иностранные языки. Со времен могущественной римской империи они считают Вечный город пупом земли. А раз так, то пусть все учатся говорить на итальянском, скажите спасибо, что не на латыни.

Молоденькая девушка смотрела на нас, хлопала густо накрашенными ресницами и, ничегошеньки не понимая, глупо улыбалась. Иногда она у нас что-то спрашивала, но как мы могли ее понять? Алина попробовала показать ей на пальцах, что хочет пройти в отделение, но та стала грудью на защиту родного отделения.

– Господи, ну не дура ли! – с досадой выговорила Алина. – Ведет себя так, будто мы террористки. А ведь я только ее спросила: «В этом отделении лежит русская туристка?». – Понимаете, руссо туристо? – выговаривая каждый слог, сказала она. – Ничего не понимает, – глядя в широко открытые глаза девушки, догадалась Алина. – Вы точно в этот подъезд входили? – этот вопрос был адресован мне. – Второй этаж, да?

– Да вроде бы. Дверь такая же была, стеклянная. Только цветочков вот этих не было. Или были? Может, ей фамилию назвать? Сеньора Софья Иванова, – громко назвала я и как не всматривалась в лицо медсестры ни малейшего намека на то, что она нас поняла, не уловила. Я даже попыталась изобразить на себе черепно-мозговую травму – эффект был нулевой. Итальянка лишь пожимала плечами и смущенно улыбалась.

Наконец я догадалась достать телефон, позвонить Веронике и изложить ей проблему, потом сунуть телефон в руки медсестре. Она выслушала Веронику, залопотала на итальянском и передала трубку мне.

– Куда вы пришли? Вы перепутали корпуса, и попали не в травматологическое отделение, в котором лежит Софья Андреевна, а в отделение пластической хирургии. Отделение, что называется, для своих. Здесь делают подтяжки итальянским звездам шоу-бизнеса. Девушка приняла вас за папарацци. А чтобы найти Софью Андреевну, вам надо выйти на улицу и зайти в следующее здание.

– Куда мы попали? – спросила меня Алина.

– В пластическую хирургию и нас приняли за журналисток. Здесь делают операции звездам эстрады и кино.

– Тогда понятно, почему она стояла насмерть. Чао!

На этот раз мы попали туда куда надо.

– Иванова? – переспросила женщина в медицинском халате, встретившаяся нам по пути.

– Си-си, руссо синьора.

Она что-то сказала, повернулась и пошла от нас. Я поняла, что нам надо следовать за ней.

В огромной палате было шесть коек. Все были заняты. Софья Андреевна лежала у самой двери. Рядом с ней, примостившись на краешке кровати, сидел Леопольд Иванович. Он поглаживал Софье Андреевне руку и предано, по-собачьи заглядывал ей в глаза.

– Ну, Софочка, прости. Я больше не буду тебя оставлять. И как же тебя так угораздило? – спрашивал Краюшкин. Я распахнула дверь шире и вошла в палату. – О! А к нам гости! Кто к нам пришел? Девочки! – обрадовался он.

Софья Андреевна повернула к нам голову и шире приоткрыла веки.

– Ой, я в таком виде, – смутилась она и стала поправлять на голове волосы.

– Как вы себя чувствуете?

– Да, в принципе хорошо. Только немного голова болит и кружится.