Губы молодого человека болезненно сжались.

– Этого не может быть.

– В нашей жизни все может быть, – печально вздохнул император, – даже самое невозможное. Не мне тебя поучать, что женщинам можно доверять лишь до определенного предела.

– Кто этот человек? – глухо спросил великий князь.

– Разве теперь это важно? Досадно другое, что ты променял любовь и поддержку своей семьи на сомнительные прелести вздорной легкомысленной женщины.

– Дядя, прошу тебя, не надо!..

– Николя, оставим истерику. Я пришел, чтобы объявить о нашем семейном вердикте… Мы объявляем тебе два приговора.

– Дядюшка, а не многовато для одного проступка? – усмехнулся Николай Константинович.

– Вижу, ты не теряешь бодрости духа; возможно, это неплохо. По первому приговору – для всего общества – ты признаешься безумным. То, что ты сотворил, может совершить только сумасшедший! Отныне ты навсегда будешь находиться под стражей в изоляции от семьи и светского общества.

– Но я не безумен!

– Теперь это уже неважно.

– Каков же второй приговор? – глухо спросил великий князь.

– Второй приговор уже семейный.

– Надо полагать, более строгий?

– Возможно. Изо всех бумаг и документов, касающихся императорского дома, ты будешь вычеркнут. Отныне запрещается произносить твое имя где бы то ни было. Ты лишаешься всех званий и наград, вычеркиваешься из списка полка. Лишаешься наследства. Оно будет поделено между твоими братьями. Ты навечно покинешь Петербург и будешь жить под арестом, где тебе будет указано.

– Куда же именно я должен буду отбыть?

– Полагаю, сначала это будет Крым, а там посмотрим. Уверен, твоя пассия вряд ли последует за тобой в ссылку.

– Это несправедливо, дядя, – покачал головой великий князь. – Если я безумен, так лечите меня; если я преступник, так судите меня. Только дайте мне надежду, что я когда-нибудь вернусь в семью.

– Это невозможно, – покачал головой император. В какой-то момент в его крупных глазах блеснуло сострадание, померкнувшее тотчас. – Все решено.

– Это бесчеловечно.

– Возможно, это и так, но такое решение было принято на семейном совете. Так что мы видимся с тобой в последний раз.

– Жаль.

– О чем это ты?

– Матушку жаль. Ей будет тяжело. Она не перенесет разлуки со мной.

– Прощай, – не дожидаясь ответа, император развернулся и, открыв дверь, шагнул к ожидавшим адъютантам.

* * *

У начальника первой экспедиции, действительного статского советника Кирилла Федоровича Бобровина было три конспиративные квартиры. Одна располагалась на Вознесенской улице, другая в Круглом переулке, и третья, в которую Бобровин наведывался чаще всего, размещалась на Аптекарском острове. Еще остров называли Медицинский огород, так как здесь выращивались лекарственные растения, которые после сушки и обработки отправлялись в городские аптеки. Здесь, на Аптекарском прошпекте, близ речки Карповки, он нередко встречался с тайными агентами.

В этот раз к нему пришел молодой светловолосый мужчина, в синем модном сюртуке, в белой рубашке с изумрудными запонками, с серым длинным шарфом на крепкой шее. Его отличало добродушие, с которым он смотрел на собеседника, и изысканные манеры, какие даются только от рождения людям, принадлежавшим к высшему обществу. Руки он положил на стол, покрытый белой вязаной скатертью. Всякий собеседник невольно обращал внимание на его ладони с тонкими длинными пальцами. Такие пальцы могут быть только у музыканта или карточного шулера. Здесь же на краю стола лежал его цилиндр, а у ножки стола – красивая трость из черного коралла.

От его холодной учтивости веяло опасностью. Нечто подобное можно ощущать при встрече со змеей, столь же обворожительно изысканной и такой же смертельно опасной. Звали этого человека князь Василий Петрович Раевский, он возглавлял особую экспедицию Третьего отделения, находясь в непосредственном подчинении у Александра Петровича Уварова. Четыре года назад Раевский неожиданно оставил военную карьеру в лейб-гвардии и обратился к начальнику Третьего отделения с просьбой о принятии на службу. Столь неожиданную просьбу от блестящего офицера можно было услышать не часто, и после некоторого размышления Уваров подписал указ о принятии его с испытательным сроком на должность заместителя начальника первой экспедиции, собиравшей сведения о людях, состоящих под полицейским надзором. А еще через год Раевский был назначен начальником особой экспедиции, в обязанность которой вменялась нейтрализация неблагонадежных лиц, грозящих устоям Российской империи. Работа была востребована, и нередко приходилось действовать в тесном контакте с другими экспедициями.

– Вы догадываетесь, о чем пойдет речь? – спросил Бобровин.

Пожав плечами, Раевский откинулся на спинку стула и ответил:

– Александр Петрович лишь упомянул суть дела. Подробности за вами. И кто на этот раз?

– Вы что-нибудь слышали о Леониде Варнаховском?

– Ах, вот оно как? – удивленно протянул Раевский. – Никак не думал, что он будет интересен вашему ведомству. – Бобровину даже показалось, что он услышал в его словах некоторое разочарование. – Так чем он вам не угодил?

– Значит, вы его знаете?

– Кто же его не знает? В некотором роде он петербургская знаменитость. Ценитель хорошего вина, любитель красивых женщин, большой мастер всевозможных розыгрышей, а кроме того, он имеет невероятно большой талант влипать в разного рода скверные истории. Что же он натворил на этот раз? Наверняка отвесил оплеуху какому-нибудь проходимцу из высшего общества, а тот решил обратиться к услугам тайной полиции? В наше время это немудрено.

– Все намного сложнее и серьезнее, чем вы предполагаете.

– Ага, понимаю. Заигрался в карты и случайно стал свидетелем чего-то противузаконного и очень секретного, в чем замешано Третье отделение, и вы решили от него избавиться…

Бобровин вяло улыбнулся:

– У вас богатое воображение, мой друг. Но не буду с вами спорить, пусть будет так. У меня сложилось впечатление, что вы даже жалеете его.

– Если и жалею, то это вряд ли остановит меня от исполнения своего долга.

– Вот и славно! А то я уже начал было волноваться.

– Ваше волнение может стоить мне головы.

– Помилуйте! Вы слишком хороши, чтобы заменять вас кем-то другим. Однако шутки в сторону, давайте поговорим о деле. Варнаховского нужно убрать!

– Срок исполнения?

– Полагаю, лучше всего это сделать в ближайшие день-два.

– Это должен быть несчастный случай или банальная поножовщина?

Кирилл Федорович задумался. Вопрос был не из праздных. Перед ним сидел человек, который мог организовать даже убийство на дуэли. Именно так полгода назад был застрелен граф Вячеслав Левашов. Находясь в карауле Зимнего дворца, он осмелился подсматривать в спальне за Екатериной Долгорукой, морганатической супругой государя. А за последние полгода произошло еще несколько «несчастных случаев». Так, например, три месяца назад в Неве утонул гофмаршал князь Брынский, являвшийся немецким агентом. Сложнее всего было организовать устранение барона Петра Шафирова, имевшего на государя немалое влияние. Именно он стал внушать Александру Николаевичу мысль о том, что «народовольцы» не отступятся от своего решения погубить императора, и самое разумное в его положении – сложить с себя державные полномочия и уехать с морганатической супругой в Ниццу, где можно зажить тихой семейной жизнью обыкновенного гражданина. Когда барон возвращался из Петербурга, где был на аудиенции у государя, в родовое имение, на его карету напали грабители. На следующий день барона вместе с тремя сопровождающими нашли вдали от основной дороги порубленными саблями. Разумеется, злоумышленники найдены не были. И вот теперь предстояло еще одно щекотливое дело…