Которых давным-давно нет.

Они сгорели вместе со дворцом, далеко отсюда, очень давно.

Но я слышу их внутри себя.

Мои стопы ударяют в землю, древко крутится в руках.

Стойка лошади. Удар ласточки, шаг третий, поворотный прыжок, укол.

Все – за долю мгновения.

Я прихожу в себя, стоя в облаке пыли, в низкой стойке текущей воды, с копьем под мышкой, острием, направленным назад. Лицо забрызгано кровью, но у меня ничего не болит.

Я не могу шевельнуть копьем, словно его кто-то держит.

Тот, что стоял передо мной, вдруг выпустил меч и отступил. Раскачивающимся, странным шагом, точно кукла. Совсем как если бы решил уходить домой.

Он схватился за борт перевернутой повозки и рухнул за ней, покатившись по земле и прикрываясь судорожно ухваченной попоной, из шеи его ударил фонтан крови.

Барабанчики бьют все тише.

Я сделал шаг вперед и развернулся, одновременно таща за собой плененное копье, которое с хрустом из чего-то вышло.

Второй нападавший мягко, будто мокрая сорочка, повалился на землю.

Неподалеку еще один продолжал сражаться с Брусом.

С мокрым лицом и задыхаясь, он вертел мечом, рубя и коля, но Брус танцевал перед ним в уклонениях, и клинок резал только воздух. Выглядело так, словно мечник пытался попасть по летающей осе. Но Брус держал перед собой лишь железный знак сколопендры и хрипло молился Праматери.

Маска сидела на его голове криво, под глазом металл был вогнут от удара, но, похоже, Бруса он спас.

Я не успел сделать и шага, когда скрипнули тетивы.

– Кинь копье! – услышал я голос Мирах.

Две стрелы смотрели прямо мне в лицо, я почти чувствовал острое прикосновение их наконечников.

На момент все замерли.

Тот, что сражался с Брусом, подошел к нему и рывком сбросил с него маску, после чего поднял меч горизонтально, целясь Брусу прямо в кадык.

– Стоять! – процедила адептка. На ней была дорожная одежда синдара и бурый плащ с капюшоном. Бритую голову она укрыла под платком.

– Этот щенок убил Шингея, – сказал лучник странно дрожащим голосом, подтягивая стрелу к уху. Его рука чуть дрожала. – Мой брат мертв. Я говорил, что когда мы поднимем руку на жрецов, случится несчастье.

– Хара! – рявкнула она. – Это лишь лунные псы! Благословение Матери с нами.

– Вижу, – пробормотал тот. – Копье летает в его руках как освященное.

– Брось копье! – повторила она.

Я смотрел на человека, который целился клинком в шею Бруса, продолжавшего сжимать в горсти железную сколопендру. Мой соратник стоял неподвижно и вдруг показался мне стариком. Выхода не было, но пальцы не желали слушаться. Если я выпущу оружие, снова перестану быть человеком. Стану животным, которое можно безнаказанно резать. Отчаянно блеющей овцой.

Мои пальцы были словно выкованы из стали. Я с усилием разжал хват: словно разгибая гвозди, – и выронил копье. Оно упало мне точно на носок сапога.

Будь у меня чуть больше времени, чем невыносимо короткое мгновение, за которое летит стрела, мне хватило бы одного движения ноги – и древко снова было бы у меня в руках. Копье.

Меч.

Цепь.

Целый арсенал, скрытый в долбленой деревяшке.

Но у меня не было ни единого шанса.

– Отшвырни копье, Агирен, – произнесла Мирах. – Только легонько.

Выхода не было. Я дернул носком сапога и позволил древку откатиться в сторону. Все еще чувствовал прикосновение наконечников к лицу.

– Где шкатулка? – спросила Мирах. – Если отдашь ее, отпустим вас живыми.

Выходит, она все еще считала меня сельским дурачком.

– Освященная… Шингей, – сказал лучник.

Его голос ломался.

– Хара! Где шкатулка, Агирен? Ты ведь не хочешь, чтобы мы убили твоего учителя.

Я громко хлюпнул носом и дрожащей рукой указал себе за спину.

– Спрятана в повозке.

– Где?

Я медленно развернулся, слыша, как скрипят обе тетивы. Уже знал, как умру. Прошитый стрелами, как путник на мосту.

Я нашел металлические защелки, спрятанные под сиденьем козел, и деревянную перемычку. Крышка отвалилась, открыв перевернутый сверток.

– Вынь его! – приказала она.

– Сама вынь, Мирах, – ответил я медленно. Она стала неподвижной, широко распахнула глаза. Губы ее раздвинулись в гримасе удивления.

Внезапно она ударила стрелка по руке, приказывая опустить лук.

– Как ты сказал?! – адептка подошла ко мне двумя длинными шагами. – Кто ты?.. – спросила, растерянная, и протянула руку, желая приподнять мое лицо.

Это было одно движение, быстрое, как бросок змеи. Я схватил запястье, выкрутил руку Мирах за спину и притянул ее к себе, пережимая горло вторым предплечьем. Выгнул тело назад и чуть приподнял, заблокировав ноги девушки коленом. Она пыталась меня пнуть, но тогда сразу начинала сама себя душить, а выкрученная рука прошивала ее резкой болью. Потому у нее не было другого выхода, кроме как стоять на цыпочках и бессильно втыкать ногти в пережимающую ее глотку руку.

Установилась полная недоверия тишина, которую прерывали лишь хрипы Мирах.

– Пусть опустят луки, – шепнул я ей на ухо.

– Отпусти ее, не то я убью старика! – орал стражник, направляя клинок в горло Брусу.

– Свиньи треснувшего мира! – надрывался Брус.

– Опустить луки! – крикнул я. – Не то задушу ее!

Я позволил девушке поставить стопы на землю и чуть ослабил захват. Услышал свист, с которым она набрала в грудь воздух, а потом начала кашлять.

– Убейте его! – выдохнула она хрипло. Я подбил ее крестец бедром и снова усилил хватку. Она расцарапала мне руку, дергаясь все резче. Один из лучников опустил оружие, но второй, потерявший брата, все еще целился в меня. Он отошел чуть в сторону, желая найти место для выстрела, но я крутанул девушку, заслоняясь ее телом.

В полной тишине раздался легкий звук, когда Брус выпустил из руки сколопендру, что повисла на цепочке, накрученной вокруг его пальцев.

Мирах пиналась все отчаяннее и дергалась всем телом.

Стоявший напротив стрелок неуверенно поднял лук.

Множество вещей произошли одновременно.

Я услышал свист, и сколопендра в руке Бруса вдруг крутанулась в размазанном блеске стали. Хлопнули одежды жреца, и мой соратник превратился в торнадо.

Раздался крик, и меч стражника взлетел в воздух.

Заходящий сбоку от меня лучник развернулся в ту сторону в тот момент, когда Брус на него бросился. Цепочка в его руке превратилась в пучок молний.