Света слушала друга встревоженно. Не успел он договорить, как она снова принялась толкать его за штору.

– Все. Хватит болтать. Мать придет, а ты у меня!

– И больше Лиза не приходила? – спросила Клавдия.

– Не-а. Больше ее не было, – снова заговорила Света. – Я ее даже в роддоме не видела, она же сбежала. Митька, да залазь ты обратно!

– Давайте, Света, мне телефон Кошкиной, – поднялась Клавдия.

– Ни за что! – гордо дернулась девчонка. – Мне так и сказали – не давай!

– Света!

– Светка, ну чо ты? – высунулся из-за шторы кавалер. – Видишь, тетка набычилась уже, сейчас как кинется! Скажи телефон!

– Ну и ладно, скажу, – не долго сопротивлялась Фокина. – Только пообещайте, что вы им не воспользуетесь.

– Воспользуюсь, – развела руками Клавдия.

– Ну и пользуйтесь. Все равно она мне деньги не отдает, – махнула рукой хозяйка и быстро нацарапала на клочке бумаги номер.

– А что, Света, Митя у вас работает? – не удержалась Клавдия Сидоровна.

– Как он будет работать? Он же в институте, на архитектора учится. На платном.

– На архитектора, говоришь? Это хорошо, ему в дальнейшем пригодится себе норы проектировать, – фыркнула Клавдия Сидоровна и поднялась. – Пойду я, спасибо за беседу.

– До свидания… – проводила ее до двери Света. – А зачем ему норы проектировать?

– Ну не век же ему за шторами стоять!

Дома Клавдию уже ждали. За столом в кухне чинно сидел Жора, а рядом задумчиво пялился в одну точку Акакий. Оба хранили молчание, и от этого кухня напоминала полотно неизвестного художника «Суслики в степи».

– Наконец-то, – встретили хозяйку мужчины и зашевелились. Немая картинка распалась.

– Клавдия Сидрна! Ну чо, нельзя было пять минут подождать, да? Можно подумать, я не хочу в роддом ехать, да? – возмущался Жора.

– Клавочка, ты не поверишь! Я сегодня купил Петру Антоновичу не молоко, а кефир в «Быке-тупогубе». Они с маменькой напились, а потом как давай ко мне приставать – хотели, чтобы я еще сбегал. А я им немножечко наврал – сказал, что сегодня в ДК железнодорожников отмечают День пожилого влюбленного, ну и вроде как будут бесплатно подарки давать. Клава, они так унеслись, что я не успел сознаться. Теперь их часа три не будет, факт, – гордо поделился придумкой Акакий Игоревич.

– Не тешься, если ты в «Тупогубе» брал кефир, они надолго не задержатся. Там всегда просроченные продукты, потому и дешевые, – вздохнула Клавдия. – Давай, Кака, корми меня, а я буду рассказывать. Сразу вам скажу: мною была проведена нечеловеческая работа.

– Ага! Я понимаю! – уселся напротив рассказчицы Жора. – И чего сказала вам беременная?

– Ничего. Ее и нет там вовсе.

– Как это? Вы же сами вчера звонили, сказали – лежит.

– Сказали. А она не лежит. Она давно уже со своим гражданским мужем унеслась на Север. Хотя, может, еще не успела. Сейчас надо позвонить, узнать.

– Так у нее, оказывается, и муж имеется? – уточнил Жора. – Классно!

– Ты сойдешь с ума, когда узнаешь, кто он.

– Клавочка, тогда лучше не говори! – грохнул тарелкой Акакий. – Ну на кой ляд нам такая обуза – сумасшедший Жора?

– Кака, успокойся, ты тоже сойдешь.

Акакий без сил опустился на стул.

– Ее муж – Вадим… Иванович… Бережков, – обрадовала коллег Клавдия. – Скоро Лизочка родит Вадику дитя, а родители никак не хотели видеть в ней родственницу. Мне даже кажется, они и внуков не хотели.

Жора медленно поднялся и осторожно пошел к телефону. Акакий тут вскочил и, отталкивая гостя, ринулся к аппарату первым:

– Я! Я первый позвоню! От-дай трубку, иждивенец! – пыхтел, отбирая трубку, Акакий Игоревич. – Я Анечке позвоню… Я скажу ей, что раскрыл преступление… Отдай, говорю!

– Да и ладно! Да и нате! – скривился Жора и вытащил сотовый телефон. – Алле! Борька? Слышь, чего звоню… Я тут преступление раскрыл, так что пиво сегодня без меня… В общем, если подъеду, так поздно. Сам понимаешь, надо вознаграждение принять, то да се… Пока.

– Кака, уйди от телефона! Это не игрушка, сколько раз говорить! – рявкнула Клавдия, и Акакий присмирел. – И что я говорила? Сразу же оба с катушек. Преступление они раскрыли… Ой, ну прямо дошкольный возраст, честное слово!

– А чо? – обиделся Жора. – Теперь же все ясно! Это он всех и поубивал. А теперь на Север бежит.

– А где у тебя доказательства?

– А зачем он тогда на Север бежит? – не успокаивался Жора.

– Он и не бежит вовсе, а едет деньги зарабатывать. Нашел, где прилично платят, и едет.

– Правильно, нашел… Папашу угрохал, маменьку тоже, потом опять же мамашу своей невесты чуть не погубил. Да погубит еще, ему чего! И будет себе жить припеваючи. А потом и заливать всем будет: «На Се-е-евере горбатился, медведям хвосты круу-утил, все ру-у-учки исцарапал». А я сразу говорю – надо брать его! Пока он на самом деле к медведям не удрал!

– Ты, Жора, молчал бы уж. Все равно никогда не отгадываешь преступника, – важно откликнулся Акакий Игоревич. – А я тебе так скажу: нет в тебе чутья, Жорка, так и не выпендривайся, будто больше других понимаешь. Я вот, допустим, и вовсе думаю, что не Вадик всех на тот свет отправил.

– А кто? – гневно прищурился Жора.

– А никто! – передразнил Акакий, скукожив маленькое личико. – Ты забыл? В Ивана стреляла женщина. Ты ж сам видел! А Вадик – мужик.

– Я не подходил к машине! – уперся Жора. – А Вадик мог и в парике быть. И в очках.

– Хватит! – прервала перепалку Клавдия Сидоровна. – Вас послушала, как жабу проглотила. Чего зря горло драть? Надо встретиться с Елизаветой Кошкиной и ее суженым, у меня и телефончик ее имеется.

– Вперед, Клавдия, к телефону! – велел муж.

– Нет, ну надо же! У нее телефон, а она еще и не позвонила! – осерчал и Жора.

– Знаете что, любезные… – вконец обозлилась Клавдия. – Почему это, интересно знать, я сама везде таскаюсь? В больницах органы свои риску подвергаю… А сегодня, даже стыдно сказать, выдала себя за даму на сносях! А вы чего? Вот что сделал ты, Кака?

Акакий Игоревич не стал что-то доказывать, а поступил чисто по-мужски – срочно заперся в туалете. И только Жора, не дожидаясь вопросов, подсел к телефону:

– Клавдия Сидрна, давайте номер-то…

О чем он там говорил, Клавдия Сидоровна уже не слышала – в прихожей раздалась настойчивая трель, и в дом ввалились раздраженные Катерина Михайловна со своим спутником.

– Ой, ну кто там в туалете засел? Прямо никакой свободы! – припрыгивал возле санузла Петр Антонович.