Акакий не открывал. Он отчетливо слышал, что Жора еще недоговорил, а значит, вполне возможно, Клавдия, задери ее кабан, может и на него навесить обязательства.

– Акакий! – помогала любимому Катерина Михайловна. – Немедленно впусти человека! Мы обязаны предоставить ему эти удобства, иначе нам хуже будет!

Пришлось освобождать комнату раздумий, тем более что и Георгий, кажется, уже обо всем договорился.

Петр Антонович стремительно рванул в санузел и накрепко задвинул щеколду.

– Акаша, скажи маме, что ты подсыпал в кефир? Нет, ты не прячь глаза, несчастье мое! В глаза смотреть! – рявкнула маменька сурово. – Ты помнишь, как я не спала ночей, меняя тебе подгузники? Как штанишки стирала? Ты ведь до трех лет на горшок не просился, все в штаны, все в штаны… а теперь ты мать так благодаришь?

– Клавдия Сидрна, – пытался рассказать Жора результаты переговоров.

Однако Катерине Михайловне нужны были зрители – Акакию должно было быть стыдно, и женщина упрямо швырялась воспоминаниями.

– А тогда, когда ты в углу стоял и принципиально в штаны напрудил? Тебе ведь уже пять лет было! А мама все поняла и била-то тебя совсем немного, так только, для профилактики! А теперь, когда у человека такое горе с животом…

– Маменька, – ласково прервала ее Клавдия, – вы тут пожурите своего сынка, а мы пока с Жориком по делам сбегаем, мы недолго…

Маменька оторопела:

– А я для кого это все рассказываю? Для себя, что ли?

– Я не знаю, – нежно припала невестка к худенькому плечу свекрови. – Не знаю, для кого, но, может, вам дороги ваши воспоминания…

С Лизой поговорить никак не получалось. Три дня автоответчик любезно долдонил, что «абонент временно недоступен», и только на третий удача Жоре улыбнулась. И, как только он договорился о встрече, тут же заехал за Распузонами. На операцию решили отправиться в полном составе.

– Ну и вот, – рассказывал Жора уже в машине. – А она мне грит: ты, мол, Витька, что ли? Я что-то узнать тебя не могу. А я честно говорю: я – Жора. Она задумалась, потом грит: Жора, это тот, который из нашего подвала, что ли? Ну я не стал больше выпендриваться, говорю – тот самый, мол, из подвала, и у меня к тебе дело на сто баксов. Она сразу адрес и дала, больше ничего не стала спрашивать.

– Понятно, она тебя за кого-то другого приняла. Ну да мы ведь не гордые, нам лишь бы прорваться… – кусала помаду Клавдия Сидоровна.

Прорываться никуда не потребовалось. Едва они добрались до серенькой двери, как им открыла сама Елизавета Кошкина.

– Ого! А вы чего? – уставилась она на Клавдию.

Девчонка смутно припоминала, что с этой женщиной судьба ее когда-то сводила. Однако не могла вспомнить, где и когда.

– Я же вас видела где-то… – мямлила она, не пропуская гостей. – Вы из общества двугорбых?

Клавдия нервно оглянулась на спину. На двугорбую она не тянула.

– Если вы этих славных мужчин горбами называете…

– Да нет же! – упиралась девчонка. – Вы еще приходили к нам с мамой и собирали пожертвования для двугорбых верблюдов. Ну, дескать, им тяжело живется в Сибири, и все такое…

– Девочка, я приходила к маме, но не по просьбе верблюдов. Я сама по себе. А сейчас мне с тобой надо поговорить. Чего ты столбом стоишь? Скажи: проходите, пожалуйста, дорогие гости, пойдемте я вам чаю предложу! – не удержалась Клавдия.

– Ну… пойдемте, чего-нибудь предложу… Только я не знаю, у нас чай есть или нет. Вадик! У нас есть чай? Подождите, Вадик сейчас посмотрит…

Хозяйка проводила гостей в прихожую и дальше не знала, что с ними делать. Те тоже некоторое время уныло разглядывали старые куртки на вешалке, шапки, платок с кистями, розовый ажурный шарф и уже собирались приступить к беседе прямо здесь, но ситуацию исправил шустрый, невысокий парень.

– А что, там кто-то к чаю пришел? – появился он из комнаты, одетый в футболку и шорты.

Клавдия задохнулась от неожиданности. Она его узнала! Ничего себе сюрприз! Встреча была настолько неожиданной, что Клавдия сначала растянула рот в мстительной улыбке, а уж потом, сообразив, сделала вид, что лицезреет парня впервые. Мужчины же с первого момента поняли, что это и есть суженый Елизаветы Кошкиной Вадик, однако к допросу решили приступить чуть позже.

Парень светился гостеприимством, крутился возле чайника и не уставал предлагать садиться.

– Да вы сами-то сядьте, – пригласил его Акакий. – От вас уже прямо в глазах рябит.

– Ага, сяду, – радовался неизвестно чему молодой хозяин. – Только у нас… Лизочка, а что, у нас только четыре табуретки? Вот неприятность какая! Это потому что мы квартиру снимаем. Вы посидите, я сейчас мигом к соседке, за стулом…

– А почему вы с мамой не живете? – невинно поинтересовалась Клавдия, когда Вадик унесся.

– Так как с ней жить-то? – вытаращила коровьи глаза Лиза. – Мы ведь с Вадиком теперь семья! Значит, должны по закону, отдельно жить.

– По какому это закону? – фыркнула Клавдия.

– Так как же! Мы с Вадиком расписались, и теперь, стало быть, отдельно жить имеем право. И потом – у нас ребенок будет! А мама только ворчит, жить учит…

– Значит, мама против, да?

– Ничего себе против… Она просто житья не дает из-за родителей Вадика! Сама с ними водилась, а на меня все время ворчала, чтобы я с них пример не брала. Мол, родители Вадика сами ничего не добились, все им с неба упало. А так, дескать, нельзя свою жизнь строить. Можно подумать, она в своей жизни чего-то добилась… Шляпница! Если бы отец деньгами не помогал, так мы бы, как англичане, только на овсянке сидели. А я не хочу жить, как она. «Стилистка»…

Клавдия уже налила себе мути из заварника – девчонка совсем не умела готовить. Даже чай. Бухнула в маленький чайничек полную пачку.

– Да вы пейте чай-то, все уже на столе, – вдруг спохватилась Лиза.

Под словом «все» она понимала заварник и сахарницу.

– Я ведь что тебе хотела сказать… – продолжала Клавдия, когда все занялись своими кружками. – Мама твоя сейчас в больнице, так ты бы съездила к ней, чего ж она одна-то…

– А что с ней такое? – насторожилась девчонка.

– Да ерунда, – отмахнулся Акакий, – кто-то отравить хотел, но не получилось.

Лиза поперхнулась чаем, закашлялась и выскочила из кухни.

– Кака, идиот! Она же беременная! Лиза, Лизочка… Вы не обращайте на него внимания, он у мамы единственный, после него она не захотела больше иметь детей, и я вот всю жизнь думаю – почему? – прокричала Клавдия девчонке.

Жора только шлепнул себя руками по коленям.

– Ака-а-а-кий Игоревич! Ну ведь говорила вам жена – не раскрывайте рот-то!

– Спасибо, что сказали… – вернулась Лиза за стол. – Завтра схожу.