не обращает внимание на мое возмущение. Открывает дверь, приглашая меня пройти в свою же квартиру. Сам без приглашения заваливается следом.

- Я хочу объяснить почему этот ребенок не может быть моим. Потому что я не понимаю тебя, Ксюша. Ты умная, хорошая и добрая девушка. Ты не похожа на лгунью или охотницу за богатыми мужчинами. Я все время крутил это в голове и пришел к выводу, что ты могла ошибочно решить, что ребенок мой. А на самом деле он от другого мужчины.

- Хорошо. Ребенок не твой. Ты доволен? Теперь уйдешь? Ты ведь заметил, что с момента нашей последней встречи я не звонила тебе, не караулила под офисом, не давала интервью таблоидам о том, что ты нас с ребенком бросил? Поэтому исчезни. Просто исчезни. Мне от тебя ничего не нужно.

- Прекрати истерику. Иди в гостиную присядь, я принесу тебе воды, - осаждает меня мужчина.

- Мне кажется, ты что-то перепутал. Это мой дом.

- Помню, - хмыкает Леон и снимает с себя легкую курточку.

Он идет в кухню, я в – гостиную. Опускаюсь на диван, ощущая как в груди стучит сердце. Нужно успокоиться. Слишком много стресса.

- Тебе стоит нанять домработницу, - Леон появляется на пороге комнаты со стаканом воды. – У тебя отвратительно грязно в квартире. Посуда не мыта, везде разбросаны обертки от конфет и вещи.

- Попробовал бы ты пожить с одной рукой, мистер педант.

Леон ставит передо мной стакан с водой, сам замирает напротив, скрещивает руки на груди. Рассматривает меня внимательно.

- Не тяни уже. Спать хочу. Устала, - ворчу я, разрываясь между желанием прогнать его поскорее, и попросить остаться. Все же он имеет надо мной власть. Смотрю на него и глаз отвести не могу, даже о плохом на мгновенье забываю.

- На самом деле, Ксюша, я был бы рад, если бы ребенок оказался моим. Но в семнадцать лет у меня был рак. Из-за курсов химиотерапии я больше не могу иметь детей.

- Что? - мои глаза расширяются от удивления.

Леон явно не горит желанием делиться подробностями из своего прошлого. Несколько мгновений что-то обдумывает, потом опускается в кресло напротив. Смотрит на меня пристальным, оценивающим взглядом. Он немного раздражен. Кажется, и сам не понимает что здесь делает, зачем мне это говорит.

Пауза затягивается. Я не смею задавать ему больше вопросов. Наконец-то Леон отмирает, отводит взгляд в сторону и негромко говорит:

— Я каждый год прихожу в один и тот же день в «Блеск». Когда я был болен и проходил курс химиотерапии в онкологическом центре, со мной в палате была еще одна девочка. У нее было красивое имя Элина и не менее красивые глаза. Огромные синие с пушистыми черными ресницами. Она стала моей первой любовью. Мы как-то написали список вещей, которые обязательно сделаем, когда выздоровеем. Она хотела отпраздновать свое восемнадцатилетние в «Блеске». Тогда это был очень популярный ночной клуб у молодежи.

У меня все внутри сжимается, когда представляю Леона и эту девочку. Почему-то мне кажется, что у этой истории не будет счастливого конца. Иначе мы сейчас бы не сидели в моей гостиной. И в «Блеске» он не был бы один.

— Но… я прошел два курса химиотерапии и пошел на поправку, а у нее случился рецидив. Прямо перед восемнадцатилетнем. И она не успела воплотить в жизнь ни один пункт из своего списка. Теперь я делаю это вместо нее. Прихожу каждый год в «Блеск» и праздную ее восемнадцатилетние. Я не собирался в тот вечер ни с кем знакомиться, но получилось как получилось.

Леон невесело усмехается, я прочищаю горло и произношу единственное что приходит в голову. Банальное:

— Мне жаль.

— Поверь, я бы не бросил своего ребенка и любил бы его больше всего на свете. Но это невозможно. Я говорю это только потому, что надеюсь на то, что ты просто ложно решила что беременна от меня. Тебе стоит вспомнить с кем еще из мужчин ты была и ты найдешь ответ на свой вопрос. Может, ребенок от этого, что тебя у подъезда постоянно высматривает? – его глаза сужаются при упоминании Толи. Мой бывший на него явно не произвел впечатление.

— Нет. Это… это мой бывший жених, - кривлюсь, признаваясь. – У нас все к свадьбе было готово, распланировано, - я поднимаюсь со своего места, подхожу к шкафу.

Открываю дверцу и достаю оттуда белоснежное свадебное платье, рука так и не поднялась его выбросить. Сейчас я чувствую лишь горечь и тупую боль. Раньше даже прикоснуться не могла к нему.

— Вот, даже платье купила, - стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но он все равно срывается. Показываю белый атлас, потом резкими движениями отправляю его обратно и закрываю дверцу. – Нужно было вернуть в магазин, пока можно было. Денег немерено отдала за него.

— И что случилось? Ваша свадьба сорвалась?

— Да. Можно и так сказать. Меня бросили почти что у самого алтаря. После этого мы с Толей не виделись до недавнего времени. Он вдруг решил, что хочет вернуть все обратно. Поэтому отвечая на твой вопрос, Леон, я могу с уверенностью сказать, что точно знаю кто отец моего ребенка. Потому что кроме тебя я больше ни с кем не встречалась. Веришь ты в это или нет. И, да, мне все равно что ты думаешь обо мне.

— Хм, - он склоняет голову на бок, на его лице появляется кривая ухмылка. - А мужской пиджак на спинке твоего стула говорит о другом, Ксюша. В твоей квартире явно был другой мужчина.

Я резко поворачиваю голову вправо и внутри снова начинает бушевать буря. Ненависть к Вересову, которую мне удалось подавить, вновь начала прорастать.

Не говоря ни слова, я поднимаюсь с дивана, быстро подхожу к шкафу, стягиваю с вешалки несколько белых мужских рубашек и отглаженные брюки, сминаю это все, прижимая к груди здоровой рукой, по пути к Леона неловко сдергиваю со спинки стула пиджак, а потом вываливаю все эти вещи прямо на голову мужчине.

- Ты уволил меня, поэтому твои вещи из химчистки пришлось забрать и оставить у себя. Хотела тебе отправить курьером, но замоталась и забыла. Забирай и выметайся из моего дома. Мы теперь никто друг другу.

Леон медленно скидывает с себя вещи на пол, задерживаясь на пиджаке, взгляд его падает на бирку. Он узнает название бренда,