— Дело говоришь, хозяин, — охотно поддержал Ивашов. — Вот с этого и нужно было начинать.

— Мария! — громко позвал хозяин. — Сало неси с горилкой, чего его по углам прятать!

— Оно у нас в подполе, я только…

Договорить женщина не успела: неожиданно дверь широко распахнулась, и в горницу ворвались четыре автоматчика в венгерской форме и в немецких пилотках с трезубцем. Прозвучала короткая оглушительная очередь: первым упал младший лейтенант Ивашов, шумно опрокинув стул. За ним, неловко дернувшись, сполз на пол сержант Захарчук. Бойцы, так и не успевшие поднять автоматы, улеглись простреленными вдоль стен, уткнувшись лицами в пол.

— Не стреляйте!! — в отчаянии прокричал бандеровец. — Я свой! Я повстанец!!

Старуха, приоткрыв крышку погреба, со страхом взирала на вошедших.

— Москалей, значит, горилкой решила попотчевать, — спросил один из них, крепкий, с косолапой поступью, по всему видать, старший в группе бандеровцев.

— Какая тут горилка, — льстиво залепетал хозяин, — это не горилка, а сущие помои! Вылить хотел, а москали: налей да налей! Пришлось бабу в подпол за самогонкой отправить.

— В подпол, говоришь, отправить? — злорадно заулыбался вошедший. Подняв стул, он по-хозяйски сел в центре хаты. Трое остальных бандеровцев с густой черной щетиной на молодых исхудавших лицах настороженно посматривали по сторонам. — А ну, живо спускайся! И чтобы тебя здесь видно не было!

— Сейчас я, родненькие, сейчас, как бы тут не убиться, — суетливо заговорила женщина.

Подошедший хозяин попридержал крышку, и женщина, подхватив стоявшую на полу керосиновую лампу, стала спускаться в прохладную глубину по скрипучим ступенькам.

— И ты пошел вниз, большевистский холуй! — прикрикнул косолапый.

— Сейчас… Я тут малость… эх, — залепетал хозяин, с опаской поглядывая на разгневанное лицо бандеровца. Тяжело и протяжно, недовольно принимая на себя грузную ношу, скрипнула рядом половица.

— Кто таков? — подошел косолапый к бандеровцу, продолжавшему сидеть со связанными руками.

— Свой я.

— Свои с москалями не разгуливают.

Усмехнувшись, пленник показал на связанные руки:

— А ты не видишь? Не по своей воле. Меня зовут Боян. Слыхал о таком?

— Разберемся… Микола, поди сюда… Здесь оставаться опасно, не ровен час, комиссары нагрянут. Завяжи этому глаза и отведи на заимку. Там нас не достанут.

— Сделаем, — охотно отозвался Микола и, сорвав с крючка полотенце, подошел к пленному:

— Рожу подними, вражина! Завязывать не с руки.

— Может, все-таки руки развяжете, свой я!

— Пока ты нам не свой, это ты доказать должен. — Сложив полотенце вдвое, он завязал Бояну глаза.

— Да не так крепко! — возмутился пленный. — Глаза выдавишь! А мне еще треба москалей ими высматривать!

— Потерпишь!

— Все, уходим! — распорядился косолапый.

Пленника подхватили под руки и повели к выходу.

— Голову ему пригни, — добавил он, — еще лоб расшибет, а нам сначала его допросить нужно.

Барбарис благоухал, его ароматный запах распространялся далеко за пределы поляны, щекотал ноздри. Неожиданно во дворе хутора раздался стук затворяемой двери. Тимофей Романцев раздвинул кусты и увидел, как четверо мужчин вывели связанного бандеровца.

— Далеко они его? — спросил он у Игнатенко, стоявшего рядом.

— А чего его вести? — невозмутимо пожал тот плечами. — Отведут за околицу и расстреляют. — Увидев, что капитан не расположен к шуткам, продолжил: — Поплутают для убедительности по лесу часа три, а потом отведут на соседний хутор, там и допросят.

— А ты уверен в заместителе?

— Товарищ капитан, Петренко я верю, как самому себе! Мы с ним такую штуку не однажды проделывали. И службу он свою знает, не подведет! Расспросит, как нужно.

Некоторое время вышедшие топтались у крыльца, о чем-то переговариваясь, а потом уверенно зашагали к калитке. Отворяясь, протяжно заскрипело ссохшееся дерево, разбудив ночь, а еще через несколько метров гости скрылись в темноте.

— Пошли в дом, — заторопился Романцев. Наклонив густые ветки разросшегося куста, вышел на грунтовую дорогу. За ним зашагал Игнатенко, негромко чертыхался, когда цеплял носками сапог корни деревьев, торчавшие из земли.

— Давай без ругани, услышат, — предупредил Тимофей.

— Дык, тьма, не видать ни хрена.

Стараясь не хлопать дверью, вошли в хату. В горнице по-прежнему полыхала лампадка, ее колыхающийся тусклый свет через распахнутую дверь проникал в дальние углы сеней.

Тимофей широко распахнул дверь и вошел в горницу. «Ожившие» бойцы сидели на стульях и по-деловому, покромсав тушенку на мелкие куски, ели ее ложками. Вполне сытный ужин, а больше солдату и не требуется. Можно было бы, конечно, и водочки для настроения принять, но тут как повезет.

Младший лейтенант Егор Ивашов сидел подле окна и задумчиво курил, выдувая тонкую упругую струйку в распахнутое окно. Хозяева уже повылазили из погреба. Старик поднял с пола трехлитровую бутыль с мутной горилкой, наполовину опорожненную, и поставил ее на стол, а баба, приговаривая себе под нос, вытаскивала из кадки малосольные огурчики.

Увидев вошедшего Романцева, Ивашов притушил окурок о металлическое дно консервной банки и шагнул навстречу:

— Здравия желаю, товарищ капитан!

— Здравствуй, дорогой!

Обнялись крепко и очень сердечно, как это бывает только между добрыми друзьями.

— Егор, ты не в обиде на меня, что я тебя привлек? — спросил Тимофей. — Захожу как-то в штаб, а там о тебе говорят, о том, что сам командующий тебе орден вручал. Ну, я и подумал, а почему бы нам вместе не поработать… Давно не виделись, все повод искал, чтобы повидаться, а тут такое дело… Район незнакомый, чужой, людей пока плохо знаю. Так что довериться могу только своим, которые, знаю наверняка, не подведут. Окружение-то под Киевом не вспоминаешь, как мы выбирались?

— Тяжелое было время, — хмуро произнес Ивашов. — Вспоминаю с неохотой.

— А я вот часто вспоминаю… То, что мы с тобой оттуда выбрались живыми, иначе как чудом не называю… Тут поневоле верующим станешь.

— Это точно, — кивнул Егор.

Хозяин, по-деловому расставлявший на столе стаканы, заметно повеселел. Женщина огромным и хорошо заточенным ножом ловко нарезала краюху хлеба. Работали они очень слаженно, было заметно, что принимать гостей для них дело вполне привычное.

— Хочу тебе заметить, что для покойника ты неплохо выглядишь, — усмехнулся Тимофей и тихо добавил: — Как ты думаешь, бандеровец ничего не заподозрил?