— Пока не нашли, но ищем… товарищ Комарин. Значит, с лошадьми дело будете иметь? — не торопился возвращать военный билет Ивашов.

— Из казаков я, — ответил лейтенант. — С малолетства с лошадьми. Одним танки подавай да самолеты, а мне конь ближе! — протянул он с душевной улыбкой. — Ни на что другое я его не променяю. Это не только друг, а еще и боевой товарищ.

— Красиво говорите, товарищ Комарин, — положил в карман военный билет Ивашов. — Ваши документы, — обратился он к сержанту.

— Позвольте узнать, почему вы забрали мой военный билет? — хмуро спросил лейтенант.

— У нас будет к вам еще пара вопросов — зададим их в комендатуре.

— Ах, вот оно что… А вам известен дисциплинарный устав? — неожиданно громким голосом спросил лейтенант.

Ивашов сразу понял, что это был сигнал к действию. Сержант, уже готовый было протянуть военный билет, вдруг перехватил автомат и направил его на младшего лейтенанта. Ни закрыться, ни убежать — отверстие ствола смотрело хищно, от него пахло жженым порохом.

В какой-то момент Ивашову показалось, что его жизнь уже закончилась. Вот сейчас несколько кусочков раскаленного свинца по диагонали прошьют его тело и выйдут со спины, вырвав большие куски мяса.

Пришло запоздалое сожаление: «Как глупо все сложилось. Даже не повоевал толком…»

Короткая очередь вывела младшего лейтенанта из оцепенения. Лазутчика вдруг крепко тряхнуло, тот выронил автомат и завалился на спину, подминая под грузное тело вещмешок.

Двое бойцов уже навалились на лейтенанта и заламывали ему руки за спину. Тот отчаянно сопротивлялся, орал, задыхался от злобы, показывал в оскале зубы, а потом, поддавшись силе, ткнулся лицом в колючую пыль. Стодесятикилограммовый Захарчук продолжал держать коленом шею задержанного, не давая тому возможности даже пошевелиться, а второй боец ловко связывал руки жгутом. Затянув последний узелок, быстро поднялся:

— Все, теперь он никуда не денется! Ваш он, товарищ младший лейтенант!

Ивашов продолжал оцепенело посматривать на неподвижное тело сержанта. Его гимнастерка уже обильно пропиталась кровью, образовав под убитым широко растекающуюся лужу. Подумалось о том, что на месте этого диверсанта мог бы лежать он сам и больше никогда бы не увидел чудесный закат, распылавшийся розовым цветом по вечернему небу.

Лейтенанта подняли. Выглядел он подавленным и злым. Захарчук неодобрительно покачал головой и укорил:

— Что же вы так, товарищ младший лейтенант? Чуть не сплоховали… В другой раз может и не повезти. Можно сказать, что второй раз родились. Вы человек неверующий, коммунист, но я бы на вашем месте свечку в церкви поставил во спасение.

— Обойдусь, — буркнул Ивашов.

— Так куда его, товарищ младший лейтенант?

— Действуем согласно инструкциям. В штаб дивизии повезем, там его допросят кому нужно. Давай по улице направо, до КПП, а там машину найдем.

Смахнув с галифе сор, Ивашов заторопился по улице. Глянул на девицу, державшую в тонких руках хворые дрова, широко улыбнулся на ее растерянность и потопал дальше. Что же еще было в ее глазах, чего он не разглядел сразу? Пожалуй, страх и глубоко запрятанная ненависть.

Село, еще какую-то минуту назад оживленное, вдруг как-то умолкло, поутихло, даже узоры на стенах хат выглядели какими-то потускневшими, а сами строения поприземистее, что ли.

На лавочке у одной из хат, не стесняясь обращенных взглядов, в одном застиранном исподнем сидел босой дедок в мохнатой шапке и с клюкой в скрюченных пальцах. Он внимательным взглядом проводил бойцов, ведущих бандеровца, затем поднял клюку и что-то злобно прокартавил вслед. Поди разберись, что это было: то ли поприветствовал красноармейцев, то ли погрозил палкой бандеровцу. Как-то здесь все очень крепко переплелось и перемешалось самым неожиданным образом, трудно было прочертить границу между скрытой враждой и откровенным расположением.

Какая-то грузная баба, гремя пустыми ведрами, вышла к колодцу, но, заприметив конвой, устремилась в обратную сторону. Младший лейтенант затылком чувствовал обращенные на него взгляды: смотрели из окон, подглядывали из-за угла, наблюдали сквозь кустарник, разросшийся вдоль дороги.

Пулю бы в спину не влепили, обидно будет погибать вдали от передовой, едва ли не в глубоком тылу.

Наконец подошли к КПП. У самого шлагбаума наблюдалось небольшое скопление машин. Работали в усиленном режиме, проверяли всякий автотранспорт, останавливали гужевой, внимательно осматривали поклажу, проверяли документы. Начальником КПП был величественный старшина с хмурым недоверчивым взглядом. Представившись по всей форме, Ивашов сказал:

— Нам бы машину организовать, бандеровца нужно довезти до штаба дивизии.

— Сколько это займет времени? — поинтересовался старшина.

— Часа полтора.

— Годится, — понимающе кивнул он и окликнул степенного водителя, что-то высматривающего под капотом грузовика: — Пивоваров! Довезешь товарища младшего лейтенанта с бойцами до штаба. А потом сразу же обратно! Ты мне еще здесь нужен.

— Есть, товарищ старшина! — Отшвырнув окурок, водитель захлопнул капот и в сердцах пожаловался: — Машина вся разболтанная, двигатель бы перебрать, да времени нет. — Затем открыл борт кузова и улыбнулся: — Милости прошу!

Бандеровец хмуро смотрел прямо перед собой. Лицо разбитое, злое, на вопросы не отвечал.

— Чего встал? Пошел вперед! — грозно поторопил Захарчук, всем своим видом суля серьезные неприятности. — Не барышня, помогать не станем.

Бандеровец ступил на шаткую лестницу и, преодолев две ступени, поднялся в кузов.

— К кабине давай! — скомандовал сержант и, строго глянув на бандеровца, предупредил: — Шуток я не понимаю. Предупреждать больше не стану, получишь пулю в лоб, если что не так… Как и твой приятель.

— Разместились? — заглянул в кузов Ивашов.

— Так точно, товарищ младший лейтенант, — охотно отозвался Захарчук.

Натолкнувшись на взгляд бандеровца: холодный и враждебный, Ивашов хмыкнул и скрылся в кабине.

Двигатель затрясло, кузов залихорадило, под ногами, раздирая душу, заскрежетала коробка передач, и полуторка покатила по селу, собирая по дороге все имеющиеся колдобины, ямы и прочие неровности, каковых в сельской глубинке бывает изрядно. Пассажиров, разместившихся вдоль бортов, швыряло по сторонам, но никто не жаловался, осознавая, что в большей степени виноваты разбитые войной дороги. Это все-таки лучше, чем топать на своих двоих.

Выехали за село, затем оставили позади несколько хуторов, и дальше широко потянулись озимые поля, чередующиеся небольшими кустарниковыми зарослями. Впереди показалась узенькая речушка — светлая, звенящая, густо заросшая по берегам высокой сочной травой. Через нее был переброшен дощатый мосток, водитель лишь едва замедлил движение, прикидывая, а выдержит ли хлипкий настил, и, убедившись в его прочности, прибавил скорость. Колеса весело застучали по доскам, отбивая рваную дробь. И когда мосток оказался позади, Ивашов почувствовал облегчение. Пронесло!