Еще когда «эмку» только начинали собирать, немцы спустили на воду небольшой моторный катер, и он, почти неслышно урча мотором, бодро удалился куда-то на восток, в сторону берега.

– Да, – кивнул Гельмут, – мы же говорили, что у нас здесь свои дела. Если все пройдет нормально, то к полудню катер вернется и ты можешь лететь. Ну а если нет – придется подождать, но не более суток.

В полдень катер не пришел, однако часов в шесть вечера его, быстро приближающегося к «Драбанту», увидел сигнальщик.

– Вешаем бомбу, – скомандовал Куликовский.

Это была не такая уж простая задача, ведь бомба весила сто шестьдесят килограммов. Нет, подтащить-то нетрудно, это можно делать и вчетвером, но вот подвесить ее под брюхо «эмки» было не такой простой задачей. Дело в том, что из-за тесноты там могли поместиться только двое, причем далеко не самого богатырского телосложения, однако это была далеко не первая бомба, и методика имелась давно.

Еще раз проверив предохранительный штырь (пока он вставлен, бомба взорваться не могла – во всяком случае, по теории), бомбу подкатили под фюзеляж позади стоек шасси. Двое, скорчившиеся под фюзеляжем, завели под бомбу концы двух досок и начали командовать:

– Правые, жмите! Да сильнее, что вы как неживые? Левые, убавьте прыти. Правые, так держать. Левые, еще чуток… еще… хватит. Замрите!

Один за другим щелкнули два замка, на которых бомба повисла под фюзеляжем. Все отошли, и Куликовский лично проверил, все ли сделано правильно, ведь лететь-то ему. Так, замки защелкнулись нормально. Штырь на месте, и шнур от него идет в кабину. Николай залез туда, убедился, что деревянная груша на конце шнура находится там, где ей и положено, то есть в нише позади рычагов пара, потом повозился, устраиваясь поудобнее – до сих пор ему не приходилось летать в спасательном жилете. Вроде довольно тонкая одежка, но сидеть все равно приходится в несколько неестественной позе. А, ерунда, в любом случае это минут на сорок, не больше.

К почти готовому к взлету аппарату подошел Гельмут.

– Николай, с катера сообщили, что для тебя есть просто замечательная цель. В бухте ждет очередь на разгрузку пароход «Скоттиш Роуз», на нем – прибывшее пополнение во главе с генералом Китченером. Пароход довольно большой, серый, с двумя мачтами и двумя черными трубами с желтыми полосами. Там такой только один, но если не будешь уверен, что это именно он, лучше кидай бомбу по каким-нибудь целям на берегу. Утопишь кого-нибудь не того – англичане поднимут такой вой, что вам придется долго оправдываться.

– Спасибо, Гельмут. – И уже Прохорову: – Зажигай!

По этой команде механик разжег форсунки. Теперь осталось подождать минут пять, пока давление поднимется до нормы – и, как говорится, с богом, господин штабс-капитан!

Все, стрелка манометра заползла в самый край красного сектора и там остановилась. Куликовский махнул рукой, потом положил ее на рычаги управления паром. Сигнальщик, стоящий справа от катапульты, поднял флажок. Как только он его опустит, надо до предела двигать рычаги вперед, ведь по той же команде будет выбит клин, удерживающий груз катапульты. Якорь, какая-то допотопная бронзовая пушка, еще всякий металлолом, и все это перевязано проволокой.

Так, приготовились… вперед!

Рывок вышел довольно сильным, однако шасси, похоже, выдержало. «Эмка» не провалилась вниз, чего опасался Николай, но даже набрала метров двадцать высоты. Да, подумал штабс-капитан, такая штука была бы полезна и на суше. Только какой-нибудь другой конструкции, потому как не рыть же яму для груза! На корабле-то катапульта приподнята почти на семь метров над водой. Но об этом будет время подумать после возвращения, а пока – курс двести семьдесят один, скорость восемьдесят, набор высоты полтора метра в секунду до тысячи метров. Расчетное время подлета – девятнадцать минут.

Реально получилось меньше восемнадцати – очевидно, на высоте попутный ветер сильнее, но это означает, что на обратном пути этот ветер станет встречным. И где пароход, про который говорили немцы? Наверное, вот этот, других все равно в бухте нет. Тот, что стоит у причала, слишком мал, а этот в самый раз, и труб две. Жалко, но нельзя спуститься и рассмотреть его поближе, хотя… а почему бы и нет? Вряд ли здесь англичане успели приобрести привычку встречать появившийся в небе самолет залповым винтовочным огнем. Значит, можно атаковать не с километра, а, скажем, с четырехсот метров. И если окажется, что это не тот пароход, можно будет успеть отвернуть и сбросить бомбу в море. Иначе никак, без бомбы «эмка» еще могла выйти из крутого пикирования, а с ней – вряд ли.

Ну, заход сделан, теперь рывок за шнур предохранителя. Посмотреть – действительно ли вышел штырь? Да, можно давать ручку от себя, но перед этим…

Куликовский привычно пробормотал: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешного», перехватил ручку левой рукой, перекрестился и ввел самолет в пике.

Процесс этот был чем-то сродни русской рулетке. Как уже говорилось, с бомбой «эмка», скорее всего, из пикирования не выйдет. И если не сработают замки, то бомба так и останется висеть под брюхом, причем во взведенном состоянии. Конечно, за исправностью замков тщательно следили и сам Куликовский, и старший механик Прохоров, но мало ли…

Корабль быстро вырастал в кольце прицела, и вскоре Куликовский убедился – тот самый, никакой ошибки. Рука почти без участия сознания дернула за рычаг сброса, и последовавший за этим двойной щелчок раскрывшихся замков прозвучал для пилота райской музыкой. Теперь – рычаги пара в нейтраль, ручку на себя, причем со строго дозированным усилием. Недотянешь – врежешься в воду, перетянешь – самолет может разрушиться от перегрузки. Впрочем, это далеко не первое пикирование на этом самолете.

Взрыв сзади Куликовский услышал, когда машина перешла в горизонталь, и он плавно двинул вперед рычаги пара. Теперь надо лететь аккуратно, максимально экономя остатки топлива. До «Драбанта» его, конечно, не хватит, но примерно на полпути должен ждать катер. Тот самый, что недавно ходил куда-то сюда и смог раздобыть сведения об английском корабле. Кстати, не катер ли вон там, чуть левее курса? Точно, он самый. «Вовремя, а то керосина осталось совсем на донышке», – подумал пилот и начал прикидывать заход на посадку. Тоже, кстати, не самая тривиальная задача – ведь садиться предстоит на воду, а вместо колес у «эмки» сейчас наспех выструганные из досок лыжи. Возможно, они помогут самолету удержаться на воде, пока скорость совсем не упадет. А потом, скорее всего, придется искупаться, как раз для этого и надет спасательный жилет.

К удивлению Куликовского, на лыжах самолет не только не собирался тонуть, хотя скорость упала уже до тридцати километров в час, но и неплохо управлялся, так что на остатках керосина его удалось подвести почти вплотную к катеру. В общем, даже купаться не пришлось, только ноги промокли.

Тонула «эмка» долго – минут десять. Но вот, наконец, под водой скрылся высокий киль, и Николай, снова надев шлем, достал из кобуры «маузер» и троекратно выстрелил в воздух. Долгий и славный боевой путь самолета «эм-два-у» номер шесть был с честью завершен. Куликовский вытер непонятно с чего – наверное, от ветра – выступившие слезы и сел прямо на палубу. Напряжение, позволившее ему без ошибок провести этот сложнейший полет, ушло.