Максимов выжидал. Бросаться очертя голову может только ОМОН. Но у них оружие, бронежилеты, и за плечами — мощь государства. Он сделал единственную уступку — разрешил подойти поближе. Новая позиция — за горой автомобильных покрышек. К первомайским праздникам откроется картинговая трасса — крутая замкнутая петля, выложенная этими самыми покрышками. Главные полдела уже сделали — привезли и бросили…

Терпение вознаградилось. Появились часовые, которых он никак не мог высмотреть. Выдвинулись из-за палубы, колебались в студеном воздухе. Их было двое, и с чувством ответственности у парней, похоже, не задалось. Предпочитали сидеть в помещении. Закурив, они дали кружок по палубе и скрипучим трапом спустились на причал. Характерные ребята — плечи широкие, кругозор узкий.

— Дубак-то какой, Эдька… Ну ее на хрен, пошли обратно…

— Щас пойдем. Давай облегчимся…

Справлять нужду на пронизывающем ветру желания не было. Часовые засеменили под защиту автомобильной резины, которой здесь бесконечное множество. Окурок перелетел через горку покрышек и упал Лохматову на голову. Олежка судорожно тряс вязаной шапочкой, скрипел зубами — ладно, парни… Качки дружно пристроились к горке, забрались в штаны. Наезд ошеломил, как нападение на Перл-Харбор! Яростный бросок, и никакой жалости. Самый подходящий момент — когда справляется нужда, человек беззащитен. Качки хрипели, запоздало махая руками. Вернер разминался, как на боксерской груше, торопясь согреться. Олежка не отставал — у него имелся разряд по дзюдо, сомнительное дворовое прошлое и прожженная шапочка. Максимову в этой куче нечего было делать — стоял, следил за ситуацией на барже. Качкам изрядно наломали бока. Они пытались подняться, но это был полный абсурд. Внутренности отбиты, губы в крови.

— Вы чего?.. — булькал кровавой пеной самый живучий.

— Замерзли, — простодушно объяснил Максимов. — Желаете еще?

— Нет…

— Тогда по-быстрому, ребята. Сколько вас, таких, на «Галеоне»?

— Четверо…

— С вами?

— Без нас…

— Пираты хреновы… — мстительно бормотал Олежка. Он явно не согрелся.

— Женщина где?

— В трюме…

— Отвечай нормально, когда с тобой разговаривают… — угрожающе рычал Вернер. — Что такое трюм?

— Трюм — это внутреннее помещение корабля под нижней палубой, служащее для установки механизмов и размещения груза, — популярно объяснил Олежка. Вернер резко повернулся.

— По-твоему, я не знаю, что такое трюм?

— А зачем тогда спрашиваешь?.. Отвечай, придурок! — пнул Олежка полудохлого качка. — Что такое трюм?

Тот собрался ответить, но внезапно разразился кровяным кашлем и не мог остановиться. Он издавал лишь невразумительные звуки. Второй и вовсе походил на глистатого леща, вытащенного из воды. Самое понятное, что можно было различить, — это «пустой склад».

— Шут с ними, сами разберемся, пошли, — бросил Максимов.

Не много ли чести для беззащитной женщины — шесть здоровых ребят? Но временный успех уже кружил головы. Лохматов с Вернером торопливо вооружались — под мышками у качков имелись компактные автоматики, похожие на «узи». «Развлекательная» баржа по-прежнему хранила молчание, а время неумолимо отмеряло минуты. Короткие перебежки. Пустое пространство перед трапом, помост на верхнюю палубу… Глыба ресторана возвышалась, будто айсберг: нижний этаж затянули полиэтиленовой пленкой, на верхний набили утеплитель и кое-где — декоративную планку. К июлю не управятся с ремонтом…

Едва ли через ресторан можно было попасть в складские помещения. Как-то сложно. Должны быть другие пути. Палубу порядком захламили. Растерзанные мешки с известкой, брусья, рейки, разбитые строительные козлы. Самый настоящий спасательный круг, приспособленный ремонтниками под место для отдыха. Ломы, лопаты, обросшие раствором…

Вернер первым обходил надстройку. Слева танцевальная площадка, справа открывалась пристройка к ресторану, снабженная железной дверью. «А ведь оттуда, вероятно, и пришли охранники», — мелькнула верная, но запоздалая мысль. Вернер старательно ловил ворон — мощным пинком распахнулась дверь (не такая уж она и толстая), образовался здоровенный шкаф! Вернер от удара по плечу выронил автомат…

Обе стороны пытались исправить допущенные ошибки. У качка работа над ошибками выходила грамотнее. Он был неповоротливым, но думал быстро. Вернер получил в лоб и громко пересчитывал доски на палубе. Амбал прижал кулак к бочине, прыгнул в стойку. А дальше все неслось стремительно, как с горки. Лохматов выдернул автомат из-под полы, Максимов выхватил «вальтер». Амбал был, похоже, безоружен, сделал впечатляющий прыжок, с жутким грохотом приземлился, хватая Олежку за грудки — и стрелять уже противопоказано: своего прибьешь! Выпал автоматик… Упал Максимов — нога ступила не туда и проскользнула! Яркая боль в локтевом нерве, и пистолет уже не чувствовался — не было в руке пистолета! Надо подниматься… А Олежка очень красочно болтал ногами, перелетая через леер — не сам, конечно, с помощью крупного дяди! Вода в реке была холодная, и плавучих льдин хватало… Он схватился за ограждение, висел, как простыня, а ублюдок с садистским урчанием колотил Олежку по суставам. Лохматов уже не выдерживал, пронзительно выл… Отрывистый металлический треск, вздрогнул череп — Вернер с лопатой! Такую черепушку пулей не пробьешь! Повторный замах, амбал проворно менял приоритеты, перехватывая черенок. Вернер вторично получил в лоб и считал доски на палубе. Но удар лопатой не прошел бесследно: бандит покачивался, явно тормозил. Он стоял спиной к Максимову, низко опустив руки. Пистолет среди строительного хлама явно не прощупывался. Один лишь спасательный круг… За неимением приличных средств Максимов сцапал круг, сделал прыжок и с размаху насадил на амбала! Отличная смирительная рубашка! Он тащил его до середины груди — тяжело, с натягом. Все, уноси готового. Амбал был простой, как амеба, кое-как поворачивался со скованными руками, корчил обиженную физиономию…

— Вернер! — рычал Максимов. Сотрудник уже подпрыгнул — живучий как таракан, — понимал с полуслова. Вдвоем подтолкнули амбала к ограждению — а далее без хитроумностей: пот заливал глаза, рвались жилы, но руки отказывались поднимать эту тушу, чтобы перевалить через ограждение. Хрипели все трое, амбал упирался ногами.

— Бросай… — хрипел Максимов. — Вырубай лопатой, он уже готовенький…

Он схватил Олежку за шиворот — тот уже готов был свалиться в воду, закатывал глаза. Он тащил, упираясь, из последних сил. Олежка с грохотом повалился на палубу. Вернер подхватил лопату, трещала кость, контактируя со сталью. Полный дурдом… Амбал мычал, не желая уходить. А надо. «Да он же немой!» — запоздало сообразил Максимов, встал на четыре конечности и отправился на поиски пистолета…

Урон был ощутимый. Олежка дрожал, скорчившись в три погибели, Вернер утирал кровь со лба, жалобно и непосредственно ругаясь. Он бродил по палубе, собирая автоматы. Здоровяк валялся в отключке, под рукой валялась лопата, с которой Вернер отдолбил весь цемент.