– Брекеты?

– На зубах. – Алия оскалила зубы. – Дай угадаю, твои-то, конечно, от природы такие ровные и белоснежные. – Она побарабанила пальцами по столу. – У мамы был сейф для драгоценностей и всего такого, но я не знаю, где он.

– Панель рядом с Фейт Рингголд, – раздался с порога голос Джейсона.

Он обошел рабочий стол и отодвинул панель рядом со стеганым полотном в раме. За панелью оказался тяжелый на вид сейф, встроенный в стену. Он ввел длинную комбинацию и прижал к красному экрану палец. Алия услышала мягкое металлическое жужжание и щелчок. Джейсон распахнул дверцу сейфа.

– Держи, – сказал он, протягивая Алии флешку. – Большая часть файлов хранится здесь. Есть еще бумажные копии, если хочешь. И еще это. – Он вытащил из сейфа тонкий металлический футляр и положил его на стол.

Алия настороженно уставилась на коробку.

– Что это?

– Информация обо всех известных Вестницах войны. Откуда это у родителей и как оно передавалось от одной семьи к другой, я не знаю.

Алия открыла защелку и подняла крышку. Внутри лежал свиток желтоватого пергамента, обернутый вокруг бруска из полированного дерева. Она коснулась было свитка, но тут же отдернула пальцы. Как много она хочет знать?

Нет, такие мысли недостойны ученого. Не так ее учили думать родители.

Она достала свиток и начала его разворачивать. Она ожидала увидеть что-то вроде семейного древа, но это больше походило на временну́ю шкалу. Надписи были сделаны на нескольких языках, имена и даты нацарапаны разными почерками и разными чернилами; одна из надписей была ржавого бурого цвета, подозрительно напоминающего кровь.

Первые слова были написаны по-гречески.

– Что здесь сказано? – спросила Алия, указывая пальцем на начало свитка.

– Елена… – одновременно заговорили Диана и Джейсон.

– Дочь Немезиды, – продолжила Диана. – Богини божественного воздаяния, рожденной с войной в крови, первой из хаптандр.

– Погоди-ка, – нахмурилась Алия. – Я думала, Елена – дочь Зевса и Леды. Леда и лебедь, все дела?

– Это одна из версий. Согласно другим, Елена и ее братья – дети Зевса и Немезиды, а Леда – их приемная мать.

– Божественное воздаяние, – сказала Алия. – Чудесно.

– Она также была известна под именем Адрастея.

– «Неотвратимая», – пояснил Джейсон.

– Спорим, веселая была дамочка. – Алия сморщила лоб. – Ты уже упоминал это слово. Хаптандра.

Джейсон кивнул.

– Его значение довольно туманно. Корень может означать «зажигать» или «атаковать», но также и просто «касаться».

– Рука войны, – пробормотала Диана.

Алия уставилась на Джейсона.

– Так ты взялся за греческий, потому что папа был греком, или из-за Вестниц войны?

– И то, и другое, – признал он.

Алия не слишком удивилась. Джейсона всегда больше интересовали Кералисы, чем Майё.

– Только твой перевод не совсем точный, – сказала Диана. – У этого корня есть и другие значения. «Хватать», «сочетаться», «совокупляться».

– «Совокупляться?» – пискнула Алия.

– Мне это знать необязательно, – сказал Джейсон.

Диана пожала плечами.

– В этом есть смысл. Дело было не только в Елене, а у войны может быть много причин.

Алии не хотелось углубляться в этот вопрос. Она вернулась к свитку и размотала его еще немного. Она ошиблась: это походило не на временну́ю шкалу, а скорее на помесь сейсмографа и ЭКГ. За именем каждой девочки следовала череда пиков, каждый из которых сопровождался примечанием о том или ином конфликте; амплитуда пиков постепенно нарастала, холмы превращались в горы и достигали своего апогея в зубчатой линии насилия, которая бежала вдоль верхней кромки свитка, а потом резко падала вниз.

– Евгения, – прошептала Алия, касаясь одного из имен на пергаменте. – Пелопоннесская война. Похоже, она длилась почти шестьдесят лет.

– Дольше, – сказал Джейсон. – Это было начало конца греческой демократии.

– Ливия Капрения. Разграбление Рима. Анжелина де Соннак, Седьмой крестовый поход. – Ее пальцы хаотично прыгали от эпохи к эпохе, от девочки к девочке, от трагедии к трагедии. – Столетняя война. Война Алой и Белой розы. Тридцатилетняя война. Знали ли они? – Ее голос задрожал. – Елена знала, что стала причиной Троянской войны, но знали ли эти девочки, кто они? К чему приводило одно их существование?

– Может быть, – сказал Джейсон. – Я в этом сомневаюсь. Откуда им было знать?

– Кто-то вел эти записи, – заметила Диана.

Алия продолжала изучать свиток.

– Боже. Первая мировая война. Вторая мировая война. Хотите сказать, они тоже начались из-за нас?

– Нет, – сказала Диана и положила руку Алии на плечо. – Вестница войны – катализатор, а не причина. Не вини себя в том, что делает человеческая жестокость.

Алия резко втянула воздух.

– Смотрите, – сказала она, ткнув пальцев в 1945 год. Рядом с годом значилось: «Ирэн Мартин. Р. 1 декабря». За именем шло несколько маленьких пиков, таких же, как остальные: сначала редкие, с широкими интервалами, затем все более высокие и частые. Линия достигла вершины в 1962 году, а потом резко упала. Надпись рядом гласила: «Ирэн Мартин. Ум. 27 октября».

Алия нахмурилась.

– Что было в 1962-м? Я не помню…

– Я тоже не помнил, – сказал Джейсон. – Пришлось смотреть. Карибский кризис, когда Советский Союз и Америка оказались на грани ядерной войны.

– Но потом Вестница войны умерла?

Джейсон и Диана упорно отводили глаза.

– О, – тихо сказала Алия. – Она не умерла. Ее убили. – Она снова коснулась даты. – Она не дожила до семнадцати лет. Они нашли ее и убили, потому что знали, что дальше будет только хуже.

– Алия, после ее смерти конфликты продолжились, – сказал Джейсон. – Вьетнам, Камбоджа, Балканы, бесчисленные войны на Ближнем Востоке и в Африке.

– Но кто знает, насколько было бы хуже, если бы Ирэн Мартин выжила?

Алия торопливо потерла щеки. Когда она начала плакать?

Диана сжала ее плечо.

– Послушай, – сказала она. – Мы отправимся к источнику. Мы все исправим.

– Откуда тебе знать?

– Я просто знаю. Мы отправимся к источнику. Мы разорвем этот круг. Вестниц войны больше не будет. Ни одной девочке не придется больше нести эту ношу. Включая тебя.

– Верно, – сказал Джейсон.

– Ты даже не веришь в источник. – Алия громко шмыгнула носом.

– Я… я думаю, что если у всего этого есть начало, то где-то должен быть и конец.