— Потому что гад он! Высокомерный. Я ему так и сказала. 

Чего?!

— Что именно ты ему сказала? — переспросила я настороженно. 

— Что пирожные на столе поинтереснее его будут... — буркнула Дорлина. — Первое, что в голову пришло, то и брякнула. Когда я увидела, как он улыбается всем девчонкам… как будто они — игрушки! Да даже хуже. Понимаешь? И любовницы у него. Целых две! И я…

Она отвернулась и замолчала. 

— Вот как, — протянула я подначивающе. — Но чего ты так злишься, не пойму? Сама же сказала: он вот точно-точно не твой суженый! Ты ведь проверила?

Дорлина поморщилась:

— Не хочу я его проверять! Мне это всё отвратительно, понятно?

Я вздохнула. Ох и детские же капризы… И ведь сама наверняка подозревает, что Радужный и есть тот самый суженый. Но, видите ли, она... обиделась.

И смех, и придурь. Вечные спутники юности. 

Интересно, все девчонки такие в свои восемнадцать? Не помню… не так уж и много в моём окружении было нормальных восемнадцатилетних девушек. А если точнее, то вообще не было. 

— Ладно, — вздохнула я. — Дело твоё, это не я тут одной ногой в могиле стою… Но объясни-ка мне вот что: с чего ты вообще так взбеленилась? Что такого плохого тебе этот Радужный господин сделал?

— Да я же объяснила! — набычилась она. — Он ведёт себя, как…

— Как богатый, могущественный и очаровательный мужчина? — подсказала я с лёгкой насмешкой. 

— Не все они такие! Не может быть, чтобы все они видели в нас только… 

— Дырки удовольствия? Нет, не все и не во всех. Но большинство… Скажи-ка мне вот что: как ты думаешь, скольких горничных вылюбил и обрюхатил принц до того, как встретил Золушку?

— Не обязательно, что он спал с горничными! — она начала злиться.

— Не обязательно, — легко призналась я. — Возможно, с пажами. Возможно ему нравились постарше — вдовы придворных или статные офицеры. А может, ему вообще никто не был интересен в этом смысле… кроме творчества, например. Или науки. Или коллекционирования белых лошадей… И тогда несчастную Золушку после свадьбы ждал неприятный сюрприз.

Она фыркнула:

— Вот не зря говорят про твой народ, что вы умеете выворачивать наизнанку хорошее и плохое!

— Да нет тут хорошего и плохого, — ответила я задумчиво. — Вот совсем нет. Мир не чёрно-белый, он просто такой, какой есть. Да, сказки про прекрасных и благородных принцев — ложь. Но лгут и те, кто утверждает, будто любви не существует. Она бывает… иногда. У кого-то. Но… Дорлина, в реальной жизни — той, которая за ширмой — прекрасные принцы в подавляющем большинстве своём ведут себя не так, как хотелось бы девушкам. И это не то чтобы даже их вина. Просто подумай вот о чём: принцы привыкли к тому, что женщины крутятся вокруг них. И прекрасно знают, зачем. В этой игре нет особенного смысла строить из себя “нетаких”: посмотри только на этот Отбор. 

— То драконы…

— У людей не лучше. Где-то даже хуже, скажу я тебе. Люди ещё и пытаются всё это сверху присыпать приличиями; получается фальшиво и кособоко. Правда в том, что все хороши: властные мужчины, привыкшие, что любая перед ними раздвигает ноги по щелчку пальцев; женщины, которые выстраиваются перед такими вот “принцами” в очереди; малолетки с завышенными ожиданиями вроде тебя и старые стервы вроде меня, несущие циничную муть… 

Она не удержалась и хихикнула. Я фыркнула и пожала плечами:

— Что? Да, у меня своё отношение к этому ко всему. Я много чего повидала и знаю цену такому дерьму. Я не верю в “прекрасных принцев”. И редко верю в “я-не-такая”. Потому что на деле власть, могущество и богатство привлекают женщин. Всех или почти всех. Не только из меркантильности как таковой, кстати; тут включаются и инстинкты, и желание повысить собственный статус, и тщеславие, и жажда стабильности… Много чего, в общем-то. Конечно, в итоге не у всех всё сводится к деньгам или власти. Для кого-то это просто дополнительный плюсик. Для некоторых вообще важнее ум, внешность или постель, но… не зря в сказках обычно фигурируют именно принцы. Совсем не зря. Всё же, запах власти — почти беспроигрышный способ привлечения партнёров. Как сияние крыльев у мужчин-сидхе, например.    

— Сияние крыльев? — глаза у Дорлины стали большие и очень любопытные. — Это как?

Я вздохнула:

— Ну знаешь, как, например, тетерева токуют и коты по весне орут? Вот и у сидхе есть подобный природный механизм, сияние крыльев. Силу магии демонстрирует потенциальной партнёрше. Мол, не прогадаешь, детям хорошую наследственность передашь. И всё такое. Вроде бы есть и есть, каждому виду — свои странности, но… Там, откуда я родом, тоже проводится нечто вроде Отборов. Перед знатными женщинами-сидхе на их первое совершеннолетие пляшут юноши. Сияние крыльев демонстрируют. 

— И перед тобой плясали?

— Ага, — вздохнула я. — Конечно. Лучших привели… Ну, мне сказали, что лучших. И они передо мной крылышками махали, улыбались зазывно…

— А ты что?

— А что — я? Одного выбрала, но только для церемонии первой страсти. А в остальном они мне не понравились. Мне всегда хотелось, чтобы у мужчины было достоинство, чтобы он не махал зазывно крылышками перед каждой встречной-поперечной… Чтобы в нём была загадка, если хочешь.

— Обычно так про женщин говорят…

— И что? Детство в матриархальной стране, знаешь ли, накладывает отпечаток. Да и была я тогда, как ты сейчас. Вспоминать теперь смешно, но что есть, то есть.

— Почему смешно? — удивилась Дорлина. — Неприятно же, когда они всем… ну… крылышками машут! 

Я рассмеялась.

— Вот и я так рассуждала! Это сейчас понимаю: а что, собственно, мальчикам на островах оставалось? Для них удачно жениться и стать отцом сильного ребёнка — едва ли не единственный шанс подняться по карьерной лестнице. Нет, ещё есть вероятность стать Жрецом Лесного Царя или чьим-нибудь фаворитом... Но это, будем честны, не каждому дано. 

Дорлина медленно покачала головой:

— Знаешь, когда ты всё это рассказываешь, звучит так глупо, что спятить можно. Но…

— Вот-вот. Но. В этом парадокс некоторых общественных норм: они кажутся нам логичными, но ровно до того момента, как мы не окажемся в совершенно другом обществе… И вот тогда уже прикрываться щитом с надписью “так принято” не получится. Надо будет разбираться, что нравится лично тебе. И принимать тот факт, что мир не строится на твоих моральных нормах. 

Дорлина задумчиво склонила голову набок. 

— И что, теперь ты бы выбрала кого-то из этих, машущих крылышками?

— Не уверена, — честно сказала я. — Может да, а может и нет. С одной стороны, мне не хотелось бы быть с мужчиной-островитянином. Хоть что делай, а некоторые вещи впитываются с молоком матери. С другой стороны, сейчас я не стала бы так категорично вешать на них ярлыки. Кто знает, что они на самом деле чувствовали по поводу того Отбора? Кто знает, так ли им хотелось сиять передо мной крылышками? И не мечтал ли кто-то из них плюнуть на правило и взмыть в тёмное небо? Я ведь не потрудилась посмотреть им в глаза внимательнее, не потрудилась понять их. Я сделала выводы только по сиянию их крыльев; то есть, по сути, была ничем не лучше других поверхностных женщин-сидхе. Хотя и считала себя не такой… юность, как она есть.