костра. Дети очень любили смотреть на преображающийся в зависимости от оттенков огня мир. Если он красный, то все вокруг красное. Если синий — синее. Фиолетовый — фиолетовое. Зелёный — зелёное.

На этот раз огонь вдруг стал нестерпимо ярким, словно в нем засверкала огромная звезда.

Костёр стал похож на сияющий шар, почти прозрачный, горящий золотым и оранжевым, с голубыми и алыми искрами. Пламя тянулось ввысь, принимая форму гигантской капли.

Шаман удивлённо посмотрел в огонь, не понимая, что происходит. Он ведь не собирался просить о пророчествах, он лишь хотел рассказать неразумным детям, почему нельзя ходить к озеру…

Но, видя, как малышам нравится вид пламени, шаман заговорил:

— Когда звёзды сияют особенно ярко, а ветер дует с покрытых чёрным туманом гор, однако зловонный мрак не накрывает лес, обходя его стороной, на берег Вод Тайного Страха приходит она. — Шаман обвел глазами немного испуганных, но заинтересованных детей. Он видел интерес даже на лицах тех, кто уже не раз слышал эту историю, что уж говорить о малышах-авари, которых впервые отпустили к костру.

— Она? Жуткая чудища? — пискнул мальчик с перебинтованной головой. Его чуть не съел огромный волк, но вовремя подоспела помощь. Этот ребенок теперь считался талисманом племени. Спасеныши из пасти дикой твари — огромная редкость.

— Чудища, да, — согласился шаман. — Но не жуткая. Она прекрасна, словно небосклон. Её волосы чернее самой чёрной тьмы, кожа белее света небесного, а глаза — две звезды, что ярче тех, которые у нас над головами. Она всегда приходит, кутаясь в тёмно-синий плащ, высокая, стройная, словно молодое дерево. Она водит за собой раба, волю которого убила чарами звёзд, заключённых в её чёрном сердце, не знающем жалости. Она ворует наши звёзды с неба и запирает их в себе. Поэтому так прекрасна. Её сопровождает колдовская музыка, противостоять которой невозможно!

— А как её зовут? — спросили в один голос сразу несколько детей, слушавших рассказ с открытыми ртами, вцепившись друг в друга, чтобы не было страшно. Их родители выделывали шкуры, охотников в семье не было, поэтому малыши оказались пугливее, чем сыновья и дочери носящих копья мужчин.

— Её имя нам неведомо. Но мы называем её Звёздной Тьмой. Она приходит со своим безымянным рабом и похищает детей.

— Зачем? — испугались даже малыши копейщиков.

— Никто не знает. Но мудрые говорят, что Звёздная Тьма делает из детей рабов, чтобы не ходить всё время с одним и тем же.

— Зачем они нужны?! — возмущённо спросила зеленоглазая девочка.

— Вырастешь — узнаешь, — хихикнул один из юношей постарше.

Мальчик с руками по локти в рубцах от ожогов взял палку и стал рисовать на земле злодейку из сказки. Она получилась похожей на созвездие, потому что ребенок понял слова о внешности Чудищи буквально.

Свет... Музыка... Пламя!

Это было ни на что не похожее ощущение, которое невозможно передать словами. Феанаро не мог поверить, но ясно чувствовал: хаотичное пламя души начинает преобразовываться во что-то упорядоченное, цельное. Познавая мир, мастер пытался приобщиться к магии Айнур, хоть и слышал неоднократно, что подобное невозможно. Но так ли это? Или Валар боятся конкуренции?

Изучая язык Владык Арды, глава Первого Дома Нолдор всё ярче ощущал заложенную в каждом произносимом звуке силу. Что-то непостижимое проникало в плоть, преобразовывало саму кровь и дух говорившего, даря удивительное чувство рвущейся на волю магии Изначального Созидания.

Феанаро поднимал глаза к небу — и сам становился небом, смотрел на траву и камни — и превращался в них, переводил взгляд на Древа и сливался с ветвями, словно сок, бегущий от корней по стволам к листьям и цветам, стекающий драгоценной росой на землю. Себя Нолдо ощущал теперь сгустком холодного чистого света, лишённым плоти, пропитанным Песней Творения, сплетённым из нитей жизни, хрупких и прочных одновременно.

Свет и музыка. Непостижимая прекрасная магия.

«Наверное, это опасно для неподготовленных эльфов, — думал Куруфинвэ, — я не дам Народу Звёзд Валарин, пока не удостоверюсь в обратном».

— Плоть может сгореть от слияния Изначальных Тем со светом, ты прав, — произнесла вдруг появившаяся на священном холме Варда, и её голос прозвучал эхом со всех сторон. — Готов ли ты сам на такой риск?

— Да, — ответил Феанаро с вызовом. На Валарине. — Готов. Я пожертвую всем, что имею, не задумываясь, если потребуется.

— А если всё же задуматься? Жизнь преподнесла тебе много бесценных даров, о которых можно только мечтать. И ты способен бросить их все в огонь, превратить в прах ради единственного творения?

— Да.

— Удивительная решимость, — сияя искрящейся бездной, которую никогда не видели в небе аманэльдар, Элентари обошла Феанаро вокруг, будто танцуя. — Я слышала, ты говорил про свет. Однако пришёл сюда, чтобы получить помощь. Почему не ко мне — царице и создательнице звёзд? Забыл, что свет в Арде придуман и сотворён мной, а не Йаванной и Ниэнной?

— Мне не совет требовался, — Феанаро устало вздохнул, — ни малые, ни великие не обязаны мне помогать, и я не нуждаюсь в их наставлениях. Они не должны жертвовать тем, что им дорого, ради моего дела.

— Зато ты утверждаешь, будто готов принести в жертву все полученные ранее дары, — Валиэ кивнула. — Но веришь ли сам своим словам? Говорить горазды многие, но когда настаёт время рассчитаться, становится жаль обещанной платы.

Феанаро понимал, о каких дарах говорила Варда, его разум был ясен, как никогда прежде. Возникало ощущение, будто дух Айну и его собственный сейчас сплелись в единой Теме и поют в унисон.

— Я осознаю, что говорю, Элентари, — прозвучал аккорд. — Соизмеряю ценность уже полученных даров с тем, что ещё только собираюсь создать, и знаю, что важнее. И тебе, и мне очевиден ответ — творцу дороже то, что сделано собственными руками из пламени собственной души, что станет со своим создателем единым целым, навеки сохранив без искажения изначальный чистый свет, рождённый Песней Творения. Вот что несоизмеримо ценнее, чем… чем всё.

На миг Феанаро ощутил сомнения Варды, однако недоверие быстро рассеялось, утонув в слиянии мелодии и сияния.

— Я благословляю твоё начинание, — прозвучала Песня. — Пусть оно станет великим, пусть его Тема в судьбе Арды станет одной из главных и поведёт за собой множество аккомпанирующих.

Воздух задрожал, зазвенел мириадами крошечных колокольчиков, загудел огромными колоколами, разлетелся трелями тысяч