Хочешь не хочешь, а прежде, чем такому стукнуть по голове, подумаешь: а что мне потом за это будет?

Харт кивком головы обозначил, что поздоровался со всеми, и, безошибочно определив главного, подошел к Руслану.

– Голубой форд-фургон во дворе, это ваш?

– А если и так, то что?

– Скажите вашему напарнику, пусть пока подождет вас внизу, в машине.

– Это зачем?

– Мне надо задать вам несколько вопросов.

– Так задавайте.

Харт наклонился с уху Руслана и понизил голос:

– Вы можете хорошо заработать. И об этом совсем необязательно знать остальным. Вот это, – Харт показал охраннику купюру во внутреннем кармане своего пиджака, – получите сразу, и вдвое – через десять минут, если ответите на несколько самых простых вопросов.

– Эдик, я тут с клиентами базар пока буду заканчивать. А ты спускайся вниз и жди меня там.

Эдик не понял, но пожал плечами и вышел. Катрин не очень понимала, состоится ли нарушение пункта «минус два», и если состоится, то сколько это принесет ей лично. Она была воспитанной девушкой и не могла прерывать старших, то есть Руслана и Харта, пока те не закончили разговора.

– Ты пока оставайся тут с этим, – как бы нехотя бросил ей Руслан, – он ослабел, так что ничего с тобой не случится, а мы в той комнате с американцем потолкуем.

Мужчины удалились, а Катрин осталась наедине с внезапно совсем загаснувшим Арчибальдом. Она села в глубину дивана, а он, как измотанный пес, подогнув колени, устроился рядом, положив голову ей на колени.

Она взъерошила волосы у него на затылке, слегка покатала лоховскую головушку, устраивая ее поудобнее между своих широких мягких бедер, и рассеянно в это время думала: «Подыши туда, подыши. Не так уж и горячо. Это ладно. А те? Придурки стальные. Сейчас небось бабки делят и «минус два» отменяют. Мне-то что? Этот не в силах. А иностранец – вообще отпад. Каким-то от него одеколоном потрясным дохнуло. Не забыть бы спросить, пока не залезет. А то они все так. Пока не залезут, о чем угодно могут рассуждать. А уж после ни о чем, кроме как о ночном транспорте, состоящем, как известно, из метро и такси. А может, американец как раз Русланчика решил и «натянуть»? Вот смеху-то… А чего? Русланчик упитанный, румяный, и тут у него все в норме, и вокруг. И ничего тут, конечно, особенного. Кто же свое упускает, когда оно само дается? Вот только денежки он положит себе в карман, минуя центркассу. Виолетта и Бронислава к нему неплохо относятся, но вряд ли он и этим подружкам-опекуншам что-либо доложит. А значит, придется немного и угостить меня с Эдиком. Эх, дуреха я неоструганная! Какое там кто кого натягивает! И как же я сразу не догадалась? Ведь он же мент! Как он вошел и как обратился, это и дите в колыбели в сомнении не будет. Пусть не наш, и по-другому у них, наверное, называется, но ментяра же с ног до головы. То-то, я смотрю, Эдик поскучнел и выкатился. И мой Арчибальд босоногий затух в момент. Одна я не поняла. И Руслан. Руслана сейчас повяжут. А мне пора делать ноги. Может по любви ему дать? Без прихода? Нет. Американец очень самостоятельный. Такой или спидяры боится, или попользоваться попользуется, а потом все одно – повяжет. И ведь не по ее же женской части будет такой шикарный мужик что-то выслеживать, да так, что аж ночей не спать? Нет, видно, Русланчик ничего мне с Эдиком не говорил, а сам чем-то еще промышлял. Но на кого теперь опереться? На Эдика? Или вот на этого сонного князя по прозванию “Глупей не бывает”»?

А в соседней комнате шел совсем о другом разговор.

– У вас эта такса, в сто долларов, давно установлена?

– Я так понимаю, что года три-четыре назад. Меня тогда еще здесь не было. А в этой системе я всего второй год.

– А еще раньше? Сколько это стоило?

– Раньше? Это когда Гайдар, что ли, по первому разу дал прикурить? О, тогда ваш зеленый стоял, как у павиана на блондинок. Кажется, полсотни это тогда стоило или даже меньше. Разные тогда варианты крутились: полсотни – это на ночь или даже на сутки. А так, как сейчас, на два часа, тогда это можно было устроить за тридцать или даже за двадцать баксов. Рынок услуг был еще неупорядочен, почти, можно сказать, свободен.

– А сейчас?

– Все договорились. И цену держат.

– Значит, если вы с сегодняшней ночи выставляете двести…

– А через двое суток – триста.

– И это не только у вас, но столько же будет выставлено у всех, кто занят в этом бизнесе?

– Именно так. Руководство уже приняло решение.

– Вы кого-нибудь знаете из руководства? Могли бы кого-то назвать, если бы возникла необходимость побеседовать?

– Это будет уже другой разговор. А с этим случаем у вас все?

– Боюсь, что задержу вас еще на несколько минут. Кстати, у вас не возникнут проблемы с вашими людьми? Что вы им скажете о нашей беседе?

– Чепуха. Какие там проблемы? Я знаю этих людей. Они доверчивы и добры. Никто тут, мистер, не хочет никаких осложнений. А под совсем небольшую смазку наличными вам поверят, что бы вы ни рассказали. Эдику я, например, расскажу, что вы крупный заказчик. Мы показали товар лицом и всем остальным, чем положено, вы увидели и офонарели.

– Это как?

– Это в том смысле, что оценили качество товара и решили заказать крупную партию, ну, допустим, на неделю-другую, в свою летнюю резиденцию, на сезон, если можно так выразиться, летних приемов важных персон.

– Но я ничего у вас не закажу.

– Ну и что? А кого трясет чужое горе? Переговоры состоялись, а сделка нет. Бывает? Сколько угодно. Значит все, проехали. Наплевать и забыть.

– А женщина?

– Катрин? Эту не проведешь, нет. Да она гениальнее вашего Эйнштейна в двадцать пять раз, – и это факт. Правда, она не тем органом думает, что Эйнштейн, а совсем другим. Следовательно, как вы понимаете, у нее и другая картина Вселенной получается, чем в теории относительности.

– И в ее картине мы с вами…

– Разумеется. Чем же еще мы можем заниматься, если мы закрылись вдвоем. Именно этим самым. Или уж, как вариант, обсуждаем, как подступиться к ней самой. С какого, так сказать, конца. А уж доверчива! Просто как гимназистка. Если ей, к примеру, засунуть за лифчик двадцатку зелени сверху, то она может поверить даже в то, что ее забирали на тарелку, и инопланетяне кавказской национальности ставили гнусные эксперименты над ее белым молодым телом.

– Замечательно. То есть я хотел сказать, замечательные у вас люди. Значит, говорите двадцатку сверху? А если еще столько же снизу? Ну, вы шутник, Руслан. Однако давайте-ка пройдемтесь еще раз по некоторым вопросам.

Харт специально кружил и петлял в разговоре, как бы придавая одинаковую ценность тому и другому, и тем самым обесценивая и то, и другое, и третье. Он видел, что перед ним – неглупый парень, ведь он даже не спросил пока Харта, почему тот заинтересовался их самой обычной конторой по оказанию самой обычной помощи населению. Если бы он спросил, Харт собирался предъявить свою официальную крышу, то есть Представительство ФБР в Москве. Продекламировать что-нибудь вроде такого стишка: где проституция, мол, там и криминал. Где криминал, там наркотики. А к наркобизнесу, что тоже известно во всем мире, ФБР дышит очень неравнодушно.