– Если бы вы знали, к чему приведут ее рассказы в клинике. К ним однозначно отнесутся как к бредовым идеям. – Он встал и подошел к окну. – Они могут быть различного содержания, в числе которых преследование. У нашей клиентки как раз такой случай.

– Если она придет в себя, что может рассказать?

– Судя по поведению в гостинице, девушка находится в состоянии гебефрении, – задумчиво проговорил Фролов и резко отвернулся от окна. – Ничего она не расскажет. А если и произойдет чудо, ей просто никто не поверит.

– Будем надеяться, – Нусон облегченно вздохнул.

– Можно один вопрос? – неожиданно спросил Фролов.

– Задавайте, – проговорил Нусон. Его удивило выражение лица доктора. Было видно, он сильно взволнован.

– В период монтирования оборудования и приведения внутренних помещений в порядок я наткнулся на тайные комнаты, которые совсем недавно служили операционными. Поначалу думал, что в них оперировали раненых албанцев, воевавших против югославской армии. Но наличие специфического оборудования перевернуло мое представление о прежнем назначении этого объекта…

– Здесь отбирались человеческие органы для дальнейшей транспортировки в клиники Стамбула и других европейских государств, – догадавшись, что интересует Фролова, не кривя душой ответил Нусон. – Но мы не имели отношения к этому. Скажу больше, сами узнали совсем недавно. А что?

– Жутко, – Фролов оглядел стены кабинета. – Такие вещи рано или поздно начинают расследовать. Вы не боитесь, что сюда могут нагрянуть журналисты?

– Пока в этой стране НАТО, вашей работе ничто не будет мешать, – Нусон потрепал Фролова за плечо.

– Хотелось бы верить, – пробормотал себе под нос доктор.

– Пойдем посмотрим, как работают инструкторы, – заторопился Нусон.

Фролов нехотя согласился.

Они спустились во двор. Пятеро накачанных нейролептиками и прочими гадостями мужчин уже направлялись «развлечься». Им было предложено скоротать время на небольшом стрельбище.

Ни один из них не знал, что включенная ночью в каждой комнате тихая музыка несла информацию, которую на протяжении всего сна их мозг впитывал как губка. Сейчас они выглядели возбужденными и имели отсутствующий взгляд. За все время работы с этой категорией людей Фролов так и не смог привыкнуть к пугающей пустоте в глазах, возникающей уже после приема второго стакана «коктейля», который в свое время разрабатывался в недрах закрытых НИИ. По причине развала страны проект был заброшен, но состав и формулу созданного на девяносто девять процентов снадобья, превращающего человека в пластилин, из которого можно слепить все что угодно, никто не удалил из голов работающих по этой программе ученых. Каждый по-своему воспользовался бесконтрольностью со стороны государства. Кто-то продал разработки на той стадии, кто-то отложил для лучших времен, а Фролов нашел спонсоров и довел дело до конца. Причем в институте он был одним из тех специалистов, что занимался проблемой комплексно. Обобщал, подгонял химические препараты к гипнозу, двадцать пятому кадру, кодированной музыке, электрошоку и прочим способам воздействия на психику человека. Здесь, на Балканах, Нусон помог воплотить мечту – иметь собственную лабораторию. Каким-то образом он решил вопрос, чтобы оставленное сербами селение не отключили от электричества, завез оборудование, дал Фролову машину и сопровождение для закупок необходимых препаратов, а потом перевез их сюда вертолетом, обеспечил охрану и наконец, для доводки технологии, поставлял на протяжении нескольких месяцев сербов.

За размышлениями не заметил, как дошли до песчаного обрыва, у подножия которого обычно занимались огневой подготовкой.

Инструктор-мужчина с одним из «моряков» направился устанавливать камни, которые выполняли здесь функцию мишеней.

Женщина вынула из небольшого кейса несколько пистолетов Макарова, картинки, на которых было изображено, как правильно совмещать целик и мушку, и стала объяснять оставшимся правила прицеливания и стрельбы.

Скоро инструктор-мужчина и новоиспеченный киллер вернулись, а спустя еще десять минут загремели первые выстрелы.

Неожиданно внимание Фролова привлекло поведение кучерявого парня из Калинина. Его звали Владимир Княжинский. С легкой руки своих новых знакомых он отзывался на кличку Князь. С задумчивым видом он сидел сейчас на корточках, ожидая своей очереди, периодически бросая в сторону Фролова странный, изучающий взгляд. Его уже определили как основной состав команды. То есть он входил в тройку, с которой будут заниматься. В отходы был списан ушастый, которого дружки в шутку называли Слух, и Лева – грузный неповоротливый молодой человек из Воронежа, выросший, судя по комплекции, на фастфудах.

Неудача с Надеждой Цветковой выбила Фролова из колеи. Теперь он нервничал, а именно это приводит к новым ошибкам.

«Может, я поспешил с ушастым? – он перевел взгляд на Слуха, который, старательно целясь, посылал в сторону камней одну за другой пули. – Хотя вряд ли. Слух еще в самом начале борзеть стал. Да и с Фуадом успел сцепиться по поводу войны в Чечне».

Неожиданно Князь вновь бросил украдкой в его сторону взгляд. Странное поведение моряка еще больше насторожило Фролова. После процедур для состояния этих людей должна быть характерной своеобразная дискордантность, говоря обычным языком, расщепление и разобщенность мышления, эмоций и других психических функций на фоне эхо-симптомов. Сейчас его подопечные быстрее усваивают новые знания. Они сосредоточены на приемах и правилах стрельбы. Даже копируют мимику инструкторов, чего не скажешь о Князе.

Фролов вдруг почувствовал потребность поговорить с этим парнем. Однако тот, словно прочитав его мысли, выпрямился и подошел сам.

– Доктор, разрешите задать вам один вопрос? – слегка напоминая пьяного, спросил Князь.

– Вас что-то беспокоит? – заволновался Фролов. Сейчас, при более близком рассмотрении, он вдруг заметил, что у парня дергается уголок губы.

– Нет, все нормально, – покачал головой Князь. – Просто скажите, ваша фамилия не Фролов?

Некоторое время Игорь Павлович с глупым видом хлопал глазами, более внимательно, чем накануне, разглядывая Князя. Болотного цвета глаза, слегка одутловатые щеки, густые кучерявые волосы… Не может быть! Фролова обдало жаром, а под ложечкой заныло. Он отвел взгляд в сторону, лихорадочно соображая, как такое могло случиться. Потом непроизвольно провел ладонью по остаткам своей шевелюры. Кучерявые с проседью волосы остались лишь за ушами и на затылке. Когда это было? В семьдесят девятом, – он украдкой взглянул на Князя и быстро перевел взгляд на стрелявшего Слуха. Почему Княжинский? Ведь ее фамилия была Носова. Тогда, в командировке, он познакомился с женщиной по имени Лада. Завязался роман. Он вернулся в Москву, но продолжал с завидным постоянством ездить на выходные к возлюбленной. Так они жили почти год. Потом появилась Вика. Она ворвалась в его жизнь вместе с известием о беременности Лады.

– Твою мать звали Лада? – твердо решив, как поступить с невесть откуда взявшимся сыном, спросил Фролов.