– Да, – подтвердил Князь.

– Как меня узнал?

– Мать хранит ваши фотографии, – растягивая слова, стал пояснять сын. – А в середине девяностых она вышла замуж за человека, который меня усыновил, и мы переехали в Москву. Я украдкой от нее нашел ваш адрес и несколько раз хотел пойти и поговорить. Потом передумал.

– Почему?

– Вы же знали, что я родился, – он передернул плечами, словно за шиворот попала льдинка. – Раз не появились, значит, не хотели…

Фролов не спал до половины ночи. Кроме тяжелых мыслей и каких-то странных ощущений движения под сердцем чего-то непонятного, когтистого не давала покоя Галочка, пытавшаяся разбудить в нем желание.

Ссылаясь на плохое самочувствие, Фролов с трудом отбился от ее приставаний. Потом долго лежал с закрытыми глазами, размышляя над этической стороной вопроса. Он прекрасно понимал: Князь не должен вернуться в Москву. Любой сбой, накладка, даже обычный звонок на пути следования, и фамилия Фролов окажется в списках, которые начинаются с Бен Ладена.

Ничего особенного в убийстве своего сына он не видел. Игорь Павлович просто исправит ошибку молодости, ту, что не убедил Ладу сделать аборт. Что здесь такого – получил удовольствие и кто-то родился? Он не для этого спал с ней. Хотя любовь была, но потом-то прошла. Неужели из-за года, проведенного с женщиной, он должен сейчас разрушить все свои планы? С тех пор прошло тридцать лет. У него появилась семья, дети, внук. Он живет для них. И не надо забивать себе голову сентиментальными мыслями, а следует относиться к этому как врач к безнадежно больному человеку. Правды не говорить и ждать, когда у пациента наступит облегчение.

Фролов посмотрел на Галину. Ночь была лунная, и он отчетливо разглядел каждую деталь ее лица, подчеркнутую мертвым, голубоватым свечением. Было в ее внешности что-то мистическое. Игорь Павлович перевернулся на другой бок. Именно Гале придется убить Княжинского, а если смотреть глубже, то Фролова. Игорь Павлович умышленно даже в мыслях не называл его сыном. Пусть будет Князь. Ошибка, глупость, все что угодно. Один укол, и все. Он даже не поймет, что его больше нет. Какая разница, когда это случится – в тридцать или в семьдесят? И все же отцовские чувства взяли свое, и Фролов испытал жалость к родной плоти. Он не будет использовать Князя для блокирования памяти убийц и в отличие от остального материала, зарытого в гигантской вымоине к югу от лаборатории, этого человека он похоронит как положено.

Потом ему стало нестерпимо страшно. Он вдруг попытался вспомнить десять заповедей. С трудом восстановил в памяти пять, и по лицу, к виску на подушку скатилась слеза. Перед глазами вдруг возник Князь. Он лежал посреди пустой и мрачной комнаты на какой-то скамье. Глаза закрыты, нос заострен, кожа на складках слегка отливает синевой, а руки сложены на груди. Фролов склонился над ним, чтобы лучше разглядеть лицо. Неожиданно Князь схватил его за шею и притянул к себе:

– Папа, зачем ты меня убил?

Фролов открыл глаза и сел. Сердце снова стучало, как проносившийся мимо состав. Он огляделся. Стало казаться, что из утонувших в темноте углов на него кто-то смотрит. Игорь Павлович поежился, потом несколько раз глубоко вздохнул. Чуть отлегло. Он про себя выругался за малодушие. В конце концов чего так разнервничался? Нет выхода, и баста. Мало таких случаев было? Да на каждом шагу. Дети родителей из-за квартир мочат, матери – сыновей-алкоголиков, жены – мужей из-за наследства. А здесь? Я всего лишь биологический отец. Сколько в истории таких примеров было? Да если на то пошло, у родителей еще больше прав на собственных детей! Первым пришел на ум Тарас Бульба. На какое-то время Фролов отвлекся, пытаясь вспомнить, вымышленный это герой или нет. Потом в памяти всплыл пример Гражданской войны, вычитанный в книге. Остановился он на матерях, избавляющихся от нежелательных новорожденных. Наконец это занятие ему наскучило, и он встал, прошел в соседнюю комнату, достал из небольшого шкафчика упаковку снотворного и направился на кухню. Лишь после трех таблеток его сморил сон.

* * *

– Значит, охранников было трое, – задумчиво проговорил Иванов, обходя с Филипповым комнаты. – А взрывные устройства?

– Обезвредил Москит, – Антон обернулся и поискал взглядом старшего лейтенанта. Но в коридоре работали эксперты, которые препроводили оперативных сотрудников, следователей, а вместе с ними и доктора прочь.

– Это что, прибор такой? – полковник вопросительно посмотрел на Антона.

– Мой подчиненный, – пояснил Антон, пряча улыбку. – Как раз тот самый врач группы.

Было заметно, Иванов страдает из-за грубых высказываний в адрес военных разведчиков и недоверия, с которым он отнесся на совещании к предложению Антона.

– У каждой дамочки по телефону, – стал перечислять Антон. – Все дорогие. Редко или вообще не дают сбой. Как ни странно, в каждом забит номер одного абонента. Предполагаю, что этот номер инициирует подрыв.

– Как ты себе это представляешь?

– Просто, – Антон остановился у письменного стола и хотел положить на него руку, как тут же передумал, вспомнив предупреждение экспертов ничего не трогать. – Фролов звонит своей подопечной и дает команду на включение установок, которые предусматривают не только доехать до станции метро, добраться до нужной стации, но и набрать на ней забитый в записную книжку номер. Все, – Антон развел руками.

– Логично, – согласился с ним Иванов. – Но это уже детали для прокуратуры.

– Я еще вам нужен? – Антон выжидающе уставился на Иванова.

– Со следователем беседовал?

– Сразу, – кивнул Антон. – Написал объяснение.

– Тогда до связи, – Иванов протянул для прощания руку. – Молодцы. Хорошо сработали.

Быстро введя в курс дела приехавших следователей и экспертов-криминалистов, спецназовцы отправились в клинику, чтобы вернуть автомобиль и одежду. Когда подъезжали к проходной, позвонил Родимов и приказал всем срочно прибыть в учебный центр.

– Как будто мы в ресторан собирались, – фыркнул Антон, убирая трубку в карман.

Быстро переодевшись и поблагодарив врачей за помощь, на машине Антона выехали на базу.

Никто не сомневался, какая будет задача.

На автостоянке перед управлением стояли машины Кота и Банкета.

Припарковавшись рядом, Антон выбрался наружу.

– Ну и денек, – спрыгнув на землю, выдохнул Дрон.

– Насыщенный, – согласился с ним Москит и захлопнул дверцу.

В кабинете Антона сидели почти все офицеры группы.

Генерал восседал, как всегда, за столом Антона, любезно указав ему рукой на стул у стола для совещаний.

– Поздравляю с успешно проведенной операцией, – генерал обвел присутствующих взглядом и остановил его на Антоне: – Два дня назад ты докладывал мне, что Лаврененко закончил лечение и комиссия не видит причин для вывода его из состава группы.