Томми пожал плечами.

– Давайте вернемся и поговорим обо всем предметно. Ладно?

– Ну наконец-то! Мой любимый певец из Ньюкасла! – Рэни встала на ноги, приветственно подняв при этом свою трость. – Мы хотим предложить кое-что…

Старик вскинул вверх руку:

– Помолчи-ка, Рэни. Твоя девочка уже все мне рассказала.

Старушка надула свои ярко-красные губы, рассерженная тем, что Мэтти украла у нее возможность огорошить Томми.

– Мило…

– А теперь слушай меня. Во-первых, молчи и будь внимательна, Рэни Сильвер. Я люблю тебя, но ты очень меня обидела. А еще ты обидела наших друзей. Думаю, ты меня поняла. Сначала я скажу тебе все, что должен сказать. Только после этого ты сможешь извиниться, а я посоветую, как спасти ваш дурацкий план.

«Жизнь может быть мечтой»

К тому времени, как они вернулись в гостиницу, Мэтти чувствовала себя ужасно уставшей. Томми основательно прошелся по Рэни, и Мэтти вместе с Гилом, ошарашенно помалкивая, слушали, как на самом деле развалилась «Серебряная пятерка» после того, как Рэни ушла из группы. Картина, нарисованная Томми, была весьма неприятной.

– Мы все так радовались этому выступлению. Помнишь, как мы часами напролет только об этом и говорили? Или ты не помнишь? Может, ты тогда только о себе могла думать?

– Нет, ничего подобного.

– Да неужели? Тогда почему ты больше никогда не разговаривала с Джуной и Элис? Почему не пришла ни на одну встречу, хотя я несколько раз предлагал тебе это? Я знаю, что позже Чак с тобой встречался… Теперь еще придется разбираться с тем, что ты тогда натворила… Если ты довольна тем решением, которое тогда приняла, зачем было выбрасывать нас из своей жизни? Мне кажется, ты совсем запуталась, а потом поняла, что допустила большую ошибку. Однако ты была слишком горда, чтобы признать это. Гордость всегда была твоим слабым местом, детка.

– Я на самом деле сожалею, поэтому хочу, чтобы мы снова встретились.

– И ты думаешь, что они согласятся?

Рэни тяжело сглотнула. Мэтти почувствовала, как ее пальцы сжимаются в кулаки, но она удержалась от того, чтобы броситься подруге на выручку.

– Я не знаю…

– Тем вечером мы не просто расстались. Мы прекратили наше существование, разлетелись вдребезги. Все это очень грустно. Рико отделался от нас, словно от раскаленных докрасна камней. Любой импресарио на его месте поступил бы так же.

– Я думала, что он пристроит вас… Я на самом деле так считала.

– В таком случае ты еще легкомысленнее, чем я прежде думал. У тебя впереди намечалась блистательная карьера, Рэни. Какая ему от нас была бы польза?

– Он мне обещал…

– Обещания Рико не стоили даже бумаги, на которой были написаны. Например, наш контракт утратил силу после того, как ты ушла из группы. Ты об этом знала? Там маленьким шрифтом было набрано примечание, что обязательства Рико остаются в силе только в случае, если никто из группы не уйдет. С твоим уходом контракт утратил всякую юридическую силу.

– Я этого не знала.

Томми устало потер себе глаза, словно воспоминания окончательно вымотали его.

– Это еще можно забыть, однако больше всего меня ранила твоя ложь… Ты мне лгала. Ты говорила, что Рико – всего лишь твой приятель. И знаешь, что хуже всего? Я знал, что ты мне лгала. Мы все это знали. Мне, как и другим, все это было очень неприятно, но я защищал тебя. Я принял твою сторону в ту ночь накануне концерта, несмотря на то, что Джуна, Элис и Чак криком заходились, обвиняя тебя… Я сказал им, что верю тебе, хотя и знал, что ты лжешь.

Краска схлынула с лица Рэни.

– Ах, дорогой, я не знала. Что еще я могу сказать…

Томми покачал головой. Сейчас, когда старик не улыбался, он выглядел лет на десять старше. Темные морщинки вокруг глаз и на лбу углубились.

– Не нужно ничего говорить. Что было, то было. Почему, по-твоему, я все эти годы не терял тебя из виду? Почему я в течение пятидесяти девяти лет присылал тебе на Рождество открытки и приглашал присоединиться к нашим встречам? А потому, что в глубине души я верил, что ты хороший человек и у тебя доброе сердце. Эстрада вскружила тебе голову. Мы все это видели, но я верил, что под всем наносным ты осталась прежней Ирен Сильверман с Вудбайн-стрит в Ливерпуле. С этой девушкой я познакомился за кулисами во время выступления оркестра Теда Фарнсворта, и она помогла мне завязать галстук. Эта девушка для подкрепления духа дала мне отхлебнуть бренди из плоской фляжки, которую стащила у водителя, который подвез ее в Лондон. Сейчас у нее больше денег и одета она получше, но я до сих пор вижу ее, сидящую рядом со мной.

– Ах, Томми…

Рэни смотрела на Томми. По ее щекам текли слезы, оставляя темные дорожки поверх пудры.

– Ах, дорогой… Мне очень жаль.

Пока они наблюдали за тем, как Рэни медленно бредет к расположенному в отеле бару, Гил прошептал Мэтти:

– Это было жестко. Что, каждая встреча у нас будет такой?

– Надеюсь, нет, – ответила женщина, которую никак не оставляло тревожное предчувствие.

Однако за обедом она увидела прежнюю Рэни. От расстройства, вызванного разговором с Томми, не осталось и следа. Старушка снова была на пике формы. Ее рассказы о концертных выступлениях текли так же свободно, как вино.

– Тот менеджер сцены в Роттердаме положил глаз на малышку Элис и попытался затащить ее к себе в постель. Грязный старикашка! В те времена таких было много. Считали нас, девочек, легкой добычей. Он сказал, чтобы Элис вернулась за кулисы поправить костюм. Наверное, думал, что никто из нас не услышит. Ну, мы все притворились, будто уходим, а на самом деле только поменялись местами. Когда старый мистер Игривые Пальчики прокрался в гримерку, которую Элис делила со мной, там его ждали Томми и Чак, переодетые в наши костюмы. После этого нам ни разу не довелось выступать в том театрике. Рико пришел в ярость, когда узнал об этом, но нам было плевать. Передайте бутылочку белого, Гил. Мне оно очень по душе.

Гил сложил руки на груди.

– Мне кажется, на сегодня с вас довольно.

– Да неужто? Ну, у меня выдался трудный денек, дорогой, поэтому подайте-ка вино…

– Может, лучше выпьем кофе? – предложила Мэтти, довольная тем, что Гил поднял тему, которой она не решалась коснуться уже на протяжении целого часа, потому что совсем не горела желанием допустить очередной ссоры между попутчиками. – Уже поздно. Завтра рано уезжать.

– Фи-и-и… Давайте немного расслабимся. Мы ведь празднуем. Один певец подписал договор. Осталось трое.