— Ну Боев! — уже откровенно взмолилась я, чувствуя, что у меня и мышцы бедер задрожали, и внутри свело, сладко потянуло, будто он вытворял все сказанное наяву.

— Расплата, красавица моя! — фыркнул засранец довольно. — Кто дразнил меня в машине?

— Больше не буду, — пробурчала я, стараясь хоть чуть собраться с мыслями и заняться уже закупкой.

— Я тебе не буду.

Полки действительно сверкали пустотой почти везде, но Боев велел мне плюнуть и не расстраиваться. Нашей скудной добычей стали пара бутылок коньяка, шампанское, копченая колбаса, банка огурцов, майонез, здоровенный кусок сыра и гора конфет.

— Люблю я сладкое, — ухмыльнулся Андрей на мой вопросительный взгляд.

— А елка? — вспомнила я уже на кассе.

— Да блин! — закатил глаза Андрей.

— А вы гляньте за нашим зданием, там елочный базар, — посоветовала средних лет кассирша, смотревшая на нас почему-то с теплотой, хотя мы вели себя как пара дуркующих подростков. Стоило мне наклониться над тележкой, Боев мягко отпихивал меня бедром и выкладывал все на ленту сам, сопровождая это причитаниями об эксплуатации нещадной жестокой девицей.

Елочный базар, к сожалению, уже закрылся. Несколько страшненьких невезучих деревьев сиротливо привалились к стене за сетчатым ограждением, но свет не горел, и внутри ни души.

— Ну и ладно, — махнула я рукой.

— Да прям! — хмыкнул Андрей и, прежде чем я успела слово сказать, плюхнул пакеты на снег и перемахнул через заборчик.

— Боев, ты что творишь?

— Елку нам выбираю. — Он взял по одной в каждую руку. — Колючие, сучки! Эту или эту, Катьк?

— Вылезай, нас менты загребут! — зашипела я, тревожно озираясь.

— Да они уже давно бухают, сдались мы им, — беспечно отмахнулся чокнутый мужик. — Значит, эту. Спасибо, что доверяешь мне выбирать за нас, малыш.

Он перекинул выбранное деревце ко мне, придавил купюру стволом другого и повторил свой фокус с преодолением барьера.

— Ты такой выпендрежник! — засмеявшись, я повисла у него на шее. — У меня от тебя голова кругом, как у пьяной. Я тебя…

— Цыц! Вот сейчас тормознула, Катька, и бегом в машину, — прикрикнул на меня Боев.

— И то, как ты мной командуешь, мне тоже…

— Замолчи, женщина! Трахаться в сугробе — охереть как холодно! А ты в паре слов от этого.

По дороге домой мой саблезубый вел себя на удивление спокойно: ни шуточек похабных, ни лапанья. Но едва мы вошли в квартиру, я поняла, что это просто зверюга на время таилась в засаде.

Глава 42

Я хренов герой! Чертов стоик и мученик в одной едва не лопающейся от дурной бесшабашной радости в роже. Я дотерпел до дома. Противостоял всем искушениям и пыткам скручивающей яйца похоти столько времени! Катька как издевалась, ей-богу, терзая меня своими улыбками, смехом, прикосновениями. Я реально не знаю, как довел тачку до дома под ее буквально сияющим взглядом. Он меня насквозь пробирал, тотально уничтожая еще таящиеся по закоулкам сознания сомнения в правильности абсолютно импульсивного решения сделать ей предложение стать парой. Каким бы охеренно внезапным оно ни было, сроду не ощущал ничего правильнее. И на этом все, с думами покончено. Попер вперед — при до победного, заднюю нехуй врубать. Моя.

— Ключи в кармане, — чуть не сквозь зубы от долбящего в башку возбуждения буркнул Катьке и зубами скрипнул, когда она полезла шарить, не стесняясь притираться ко мне. Терпи, Андрюха, обратный отсчет пошел. Три, два, все!

Чуть ли не кинул пакеты, как только вошли, захлопнул дверь пинком. Схватил карамель-мучительницу за хвост, мягко потянул, заставляя запрокинуть голову. Впился в ее распахнувшиеся во вскрике губы, требовательно вталкивая язык сразу вглубь. Никаких вам нежных поцелуйчиков — мгновенный трах рот в рот. Вторую руку без всяких прелюдий прямиком под пояс ее джинсов по дрогнувшему от холода животу. Обхватил лобок поверх мягкого трикотажа, рыкнув от того, что бельишко-то кое у кого промокло насквозь. Моя конфета готова щедро потчевать своего мужика? Катька ответила сразу, вспыхнула, как всегда, что тот порох. Застонала, сосала, облизывала мой язык, ерзая на пальцах, поднимаясь на цыпочки и торопливо расстегивая свои штаны. Я отпустил ее волосы только для того, чтобы захватить жадной лапой грудь, а она на мгновение прервала поцелуй, разворачиваясь ко мне. Я рыкнул из-за необходимости отпустить обе сладкие захапанные территории, но сразу и заткнулся. Она спихнула с моих плеч дубленку и тут же вцепилась в ширинку, рывками освобождая моего помирающего от желания попереть вперед бойца. Едва справившись с пуговицей и молнией, не то что опустилась — упала реально на колени, без церемоний и осторожности рванув вниз и мои штаны сразу с боксерами. Мой исстрадавшийся член выпрыгнул прямо ей в лицо, блестя обильно протекшим предсеменем.

— Катьк! — хрипнул я, предупреждая. Заведен я сейчас, как демон в аду — сдерживаться, щадить и джентельменствовать сил вряд ли найду.

Но она меня как будто и не слышала. Схватила по-хозяйски за ягодицы, ужалив ноготками, и прижалась лицом к основанию ствола и вмиг подтянувшимся от первого же касания яйцам.

— Мм-м-м, как же мне нравится твой запах, Боев, — пробормотала она, потершись щекой. Глаза прикрыты, губы зацелованные вздрагивают, вдыхает шумно, жадно и башню мне этим сносит жесточайше.

— Катька, давай лучше… — пробормотал, понимая, что уже хер чем управляю. Был минуту назад зверюга доминирующе злоебучий, да весь вышел. Стал, сука, игрушкой моей конфеты. Весь в ее власти, пусть творит что вздумается.

— Тш-ш-ш-ш… — шикнула она на меня и, стремительно проведя языком вдоль ствола, втянула в рот головку, чтобы тут же резко выпустить с пошлейшим чмоканием. А меня от этого так повело, что не устояв, я клацнул зубами и впоролся плечом в дверь.

— Катька, что ж ты… — просипел, чувствуя, что колени едва держат. Как бы не бахнуться. Вот позор-то будет.

— Делаю то же, что и ты для меня все время. Исправляю твое негативное первое впечатление, — нахально подмигнула она мне, сверкнув совершенно бесшабашно-пьяными глазищами, и я понял, что все, пришла моя погибель. Ну и хуй с ней, зато сдохну от кайфа.

— Исправляй, только поскорее, — процедил сквозь зубы. — Бля-а-а-а-а! Здравствуй, смертушка моя сладкая-я-я-я!

Катька, не мешкая, взялась за меня всерьез. Распахнула глаза, устанавливая нерушимый визуальный контакт, насадилась ртом первый раз только ме-е-едленно. Впустила глубже некуда, давая этим изуверски-неторопливым погружением в жар прочувствовать все нюансы наслаждения, что способен дать мужику минет. Я чуть не взвыл, ощутив охуительную трепетную узость ее горла. Едва не кончил, неотрывно глядя, как в уголках ее глаз заблестели слезы. Урча порочно, как кошка над добытой мышью, отчего головку