Паком отшатнулся, он явно не ожидал от меня такой реакции. Меньше всего он был готов к тому, что я могу повысить голос, ответить ударом на удар.

– Нет…

– Замолчи!

Я вскочила с дивана и двинулась на него, кипя негодованием, мое тело сжалось как пружина, я готова была кусаться. Я не пыталась оправдать свои действия, я лишь требовала немного уважения.

– Можешь ли ты вообразить, что значит тайно, трясясь, как бы кто не узнал, отправиться в клинику на аборт? Ты, что ли, считаешь, что женщина подвергает себя этой процедуре ради удовольствия? Нет, тебе ничего об этом не известно! И ты не знаешь, что чувствует женщина, услышав от раздраженной медсестры, что уже слишком поздно и придется рожать. Как тебе кажется, что должно твориться в голове двадцатидвухлетней девушки, когда она собирается по телефону сообщить своему другу, что он станет папой, и слышит, что он безумно влюблен в другую и живет с ней в Индии?

Еще немного, и я бы начала вопить. Я выплескивала свою горечь, свою обиду, и мне становилось легче. Весь удар пришелся на Пакома, который ни в чем не виноват. Однако я не могла остановиться, должна была дойти до дна.

– Давай, Паком, ответь мне!

Он как-то обмяк и уставился в пол.

– Посмотри на меня, – потребовала я.

Он подчинился.

– Хочешь понять, кто я такая? Я женщина, которая боялась, что помешается, женщина, которой в течение всей беременности приходилось каждый день удерживать себя от яростных ударов кулаком по животу, чтобы убить своего ребенка.

Он изумленно вытаращился.

– Можешь содрогаться от возмущения. Я сама никогда себе этого не прощу, слышишь, никогда! А ведь я вынуждена с этим жить!

Опустошенная, я сделала шаг назад и рухнула на диван.

– С того самого дня, когда я впервые взяла Ноэ на руки, – немного успокоившись, продолжала я, – у меня появился смысл жизни, отныне мне было ради кого каждое утро вставать с постели и за кого сражаться. Но больше всего я боялась, что кто-нибудь отберет его у меня. Николя в первую очередь. Я сама выстроила нашу жизнь. Не собираюсь грузить тебя историей о храброй матери-одиночке, тебе она ни к чему, а я не жалуюсь. Просто хочу, чтобы ты знал, как это все сложилось для Ноэ и для меня. Я погрязла во лжи – по трусости и из желания уберечь сына от последствий моих ошибок.

Он не отводил от меня глаз, его пальцы дрожали. – Повторяю, Паком. До последнего времени я не позволяла случаю вмешиваться в мою жизнь. Неужели после всего услышанного ты искренне веришь, будто я бы рискнула явиться в “Четыре стороны света”, понимая, что меня там ждет?

Он не смог ничего ответить и только жестом отмел это предположение.

– Искалечены жизни нескольких человек, и во всем виновата я. Такое простить нельзя, я знаю.

Я неловко вытерла щеки, залитые слезами. Паком свирепо мял лицо, как если бы хотел пробудиться от кошмарного сна. Он поднялся из кресла и нервно заходил по комнате. Я напряженно следила за ним, отчаянно ожидая хоть одного слова, хоть какой-то реакции. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы расслабиться или сосредоточиться на том, что ему предстояло сказать. После этого подошел ко мне и присел на корточки. Его взгляд стал мягче.

– Ноэ заслуживает того, чтобы узнать своего отца. Николя заслуживает того, чтобы узнать своего сына. А ты заслуживаешь мира и гармонии в душе.

Согласна.

– Рен, мне очень жаль, но я вынужден приставить тебе нож к горлу. Я опять появлюсь во Франции через две недели, к этому времени Николя все должно быть известно. Причем от тебя.

Я захлебывалась от слез.

– Если ты этого не сделаешь, придется мне. А там уж как получится. Я имею в виду, что ты обязана раскрыть правду Ноэ, он должен знать, кто его отец.

Сейчас мое сердце точно разорвется. Однако я почувствовала что-то похожее на успокоение. Путь к отступлению отрезан. Впервые за восемнадцать лет мне предъявили ультиматум. А Паком пойдет до конца, в этом я была уверена.

– Я его потеряю, – прошептала я.

– Нет, он слишком любит тебя. Твой сын – потрясающий парень.

Его глаза заблестели, в них словно вспыхнул свет, которого я раньше не видела.

– Любой мужчина может только мечтать о таком сыне.

Мне удалось улыбнуться.

– Я многое бы отдала, чтобы ты появился в моей жизни при других обстоятельствах, Паком.

Он с силой зажмурился, на его лице была мука.

– Я тоже, – помолчав, ответил он. – Но между нами всегда будет стоять Николя.

– Это неизбежно.

Что бы нам ни готовили ближайшие дни, какова бы ни была реакция отца и сына, которые по-прежнему не подозревали о существовании друг друга, – в любом случае мы с Пакомом никогда не будем вместе. Николя навсегда останется отцом Ноэ, я – матерью Ноэ, а Паком – тенью Николя. Он это понял, я это поняла, несмотря на любовь, которая могла нас связать, которая уже нас связала.

– Поеду, – буркнул он.

Он подошел ко мне, его дыхание участилось, он ожидал от меня разрешения, и я его дала, поцеловав. Он уложил меня на диван. Не предполагала, что можно плакать, занимаясь любовью. Однако именно это со мной и происходило. Наши объятия не были ни нежными, ни ласковыми. Паком любил меня с яростью и отчаянием, мы прощались навсегда, и я хотела, чтобы он оставил след на моем теле, выжег на мне клеймо. Мы сопротивлялись развязке, как могли, нам нужно было, чтобы наше слияние длилось и длилось, чтобы дольше оставаться единым целым, как это бывало у нас всякий раз. Но в конце концов нам пришлось сдаться. Наши тяжелые тела сжались так, что нам было больно долгие минуты, которые мы пережили в молчании. Мы цеплялись друг за друга, словно утопающие. Когда он оторвался от меня, я чуть не разрыдалась.

Покачиваясь, он оделся, а я натянула на себя плед. Он сгорбился, стоя ко мне спиной, и не шевелился.

– Рен, ты сделаешь это? Сделаешь так, чтобы они были вместе?

Выходит, только он может подтолкнуть меня к тому, чтобы я совершила немыслимое.

– Обещаю.

Он пошел к выходу. Завернувшись в плед, я догнала его.

– Подожди, Паком.

Он обернулся ко мне. На его лице была печаль. Я не хотела его отпускать, мне нужно было еще столько сказать ему…

– Я… я…

– Пожалуйста, ничего не говори. Иначе я тоже захочу соврать и похитить прекрасную незнакомку вместе с ее сыном, чтобы сбежать с ними на другой конец света.

У меня полились слезы. Он мягко улыбнулся:

– Будешь вспоминать эту историю перед сном, договорились?

Я кивнула, он коснулся пальцем моих губ, потянулся ко мне, собираясь преодолеть маленькое расстояние, нас разделявшее, но спохватился.