Я сглатываю подступившую слюну. Когда я в последний раз ел сыр?!

– А ведь ты меня почти расколол. Я же по твоим глазам видел, что ты меня подозреваешь, – говорит Франц.

Я с ненавистью смотрю на него. На нем гражданка, лицо выбрито. Зато разит как от бомжа, который месяц спал в помойке.

– В Хасавюрте вы положили всю группу Ахмеда. Его отец проклял вас. Пообещал хорошие деньги за ваши головы. А я все равно хотел валить из страны. Решил, что подзаработаю немного, да и концы в воду, – продолжает болтать Франц. – Это было легко. Желающих перерезать вам глотки хоть отбавляй, Айк. Ты сам успел в этом убедиться. Люди, живущие здесь, не прощают кровных обид.

– Продолжай, – говорю я сквозь зубы. – Очень занимательный рассказ у тебя получается.

– Всегда рад оказать услугу своему бывшему подчиненному. – Физиономия Франца расплывается в его фирменной акульей ухмылке. – Так что жди гостей, папаша Ахмеда уже в курсе, что вы здесь. Жаль, только двое осталось. Тис сдох вчера. Перегрыз, падла, себе вены. Испугался, понимаешь. Надеюсь, с вами таких проблем не будет?

Я молчу.

Он подходит к Отто, рассматривает его, словно собаку, раздавленную колесами тяжелого грузовика, и говорит с явным огорчением:

– Да, товар подпорчен.

Я с рыком кидаюсь к нему, но силы не равны, и Франц опрокидывает меня на пол. Я стукаюсь головой и ненадолго вырубаюсь.

– Айк!.. – зовет он меня спустя несколько минут.

Я разлепляю глаза. Его лицо нависает надо мной, как дьявольская маска.

– У меня нет ничего личного к тебе, парень. Это просто бизнес, – чуть ли не извиняющимся тоном произносит этот мерзавец.

Я хриплю от ярости и беспомощности.

– Береги себя. Ты мне нужен живым, – говорит он на прощание и уходит.

Я подползаю к Отто. Он снова в забытьи. От раны идет тяжелый запах. Я понимаю, что он скоро умрет, но при этом не испытываю никаких чувств. Во мне словно все выжгли, там раскаленная пустыня.

Антон что-то мычит, рисует палкой узоры, понятные только ему.

Четвертый из нас, тот парень с гниющими ногами, вдруг начинает метаться. Он рычит и хохочет, плачет и визжит. Я пытаюсь остановить его, потом оставляю свои потуги. Бедняга сошел с ума.

Он разбинтовывает свои разлагающиеся ноги, и я вижу великое множество червей, пожирающих мертвую плоть.

– Мы все останемся здесь, – шепчет этот человек, и глаза его закрываются.

Я зажимаю нос руками, ползу к нему. Поднимаю веки. Зрачки стеклянные, ни на что не реагируют. Он мертв.

Я плашмя падаю на пол. В голове пульсируют слова Франца насчет приезда отца Ахмеда. Значит, самое веселое еще впереди. Но живым я им не дамся.

Это точно».

Виктор посмотрел на календарь. До ликвидации Кольцова оставалось четыре дня. Он уже получил от аналитического подразделения все возможные маршруты министра, на которых были отмечены самые удобные позиции для ведения стрельбы и камеры видеонаблюдения. Кроме того, в его распоряжении оказались документы по психофизическому состоянию Кольцова – его личностные характеристики, привычки, хобби, предпочтения и так далее.

Сегодня очередная тренировка, тир и инструктаж Тихого.

Коновалов достал из бумажника фото супруги с дочкой.

Когда это случилось? Три года назад? Шесть? У него было ощущение, что семьи нет уже целую вечность. Эта мысль вызывала у Виктора безысходную тоску.

Он один на этом свете, нужен лишь «Профсоюзу», чтобы убивать людей. Отставной вынужден был делать это. Причина в том, что какая-то мразь вдруг решила, будто вправе отнять чужую жизнь, заплатив за это ему, Артисту или Лисе.

– Я скучаю по вам, – прошептал он, глотая слезы.

Соленые капли падали на карточку, и Коновалов торопливо смахнул их, чтобы не испортить фотографию.

Он опоздал в клуб на полчаса. В раздевалке было тихо. Виктор подошел к своему шкафчику, открыл его и быстро переоделся. Коновалов с беспокойством подумал, что Тихий, вероятно, будет недоволен опозданием. Впрочем, пошли они все подальше!

«А ты ведь так и не принял окончательного решения, Отставной», – прошелестел в его мозгу внутренний голос.

Это было правдой, но сейчас он гнал от себя такие мысли.

Виктор закрыл шкафчик и расправил на лице балаклаву. Тут неожиданно открылась дверь, ведущая в зал.

– Не желаю ничего слышать об этом, – раздался голос Тихого, в котором проскальзывали отчетливые нотки раздражения.

Виктор, не раздумывая, неслышно прошмыгнул за второй ряд шкафов, прижался спиной к одному из них. Почему-то именно сейчас он не хотел попадаться на глаза бригадиру.

– Тихий, поэтому я и решил сначала поговорить с тобой, – раздался торопливый мужской голос.

Виктор уже слышал его. По всей видимости, это был один из исполнителей.

– Тебе Санитар прямым текстом сказал. Никакого самоуправства!

– Это будет очень просто. Поверь: я сделаю все так, что никто ничего не узнает. – Собеседник Тихого понизил голос: – Артем Павлов накопал обо мне слишком много.

«Артем Павлов? – повторил за незнакомцем Коновалов. – О ком это они?»

– Я не собираюсь сидеть на пятой точке и ждать, пока за мной придут, чтобы надеть браслеты, – продолжал тот же парень.

– Док, если у тебя есть опасения, то поделись ими с Санитаром. Во всяком случае, я не даю тебе «добро» на эту акцию.

– На хрен вашего Санитара, – злобно прошипел Док. – Этому придурку на пенсию пора! Засиделся он в кресле председателя! А мне в зад мусора уже вилы тычут!

Виктор затаил дыхание. Если его обнаружат здесь, то это вызовет дополнительные проблемы, причем весьма серьезные.

– Я сделаю вид, что не слышал этого, – ледяным голосом произнес Тихий. – Задолбали что ты, что Отставной.

– Гляди, Тихий. Охнуть не успеете, как этот адвокатишка на нас выйдет. Тогда уже точно будет поздно пить «Боржоми». Этот парень может далеко зайти. Я узнавал, какие он дела распутывал…

– Разговор окончен, Док, – прервал его бригадир. – Все. Шагом марш в тир.

Док что-то пробурчал, прошагал к выходу и громко хлопнул дверью.

– Идиот, – негромко произнес Тихий и через пару секунд тоже вышел из раздевалки.

Виктор вытер капли пота, выступившие на лице.

«Артем Павлов. Кто это?!»

Он терпеливо выждал еще минут десять и лишь затем вышел в зал.

– Почему опаздываешь? – хмуро поинтересовался Тихий, бросив взгляд на часы.

– Виноват. Не учел пробки на дороге, – пояснил Виктор.

Судя по лицу Тихого, такая отговорка не была им принята.