Таким образом, изображенные на Тиуновском святилище действия с ветвью дерева носили, по всей видимости, благожелательный характер, связанный с аграрной магией. Этот, следующий из материалов этнографии, вывод подкрепляется и другими особенностями рассматриваемой композиции. Во-первых, в центре изображенного рядом с богиней строения были вертикально высечены два ромба, а ромб, как уже отмечалось выше, с древнейших времен был символом земли. Во-вторых, часть ног у женской фигуры изображены ниже горизонтальной линии, причем данный элемент тела заметно выделен многократным процарапыванием, что указыват на то, что им придавалось особое значение. По всей видимости, эта особенность свидетельствует о связи изображенной богини с землей, верхним слоем почвы. Все это позволяет считать изображенную с ветвью женскую фигуру богиней растительности.

Зачин одного русского заговора от порчи начинается так: «На том синем Окиан-море, в чистом поле стоит белая кужлеватая береза – сама матушка Пресвятая Богородица. Ей я, раб Божий (имя рек), покорюсь и помолюсь, на все стороны поклонюсь…»386 Нечего и говорить, что большего святотатства, чем отождествления главного женского персонажа новой религии с деревом, с точки зрения христианства, вряд ли можно было придумать. Однако тот факт, что заговор этот бытовал в народе вплоть до начала ХХ в., красноречиво свидетельствует не только о чисто декларативном принятии христианства использовавшими и хранившими этот заговор людьми, но и о сочетании имен новой религии с чрезвычайно устойчивой традицией поклонения деревьям, которые могли восприниматься даже в качестве воплощения богини. При дальнейшем развитии этого сюжета в заговорах, стремящихся хоть как-то примирить их содержание с ортодоксальными представлениями, Богородица уже не береза как таковая, а просто сидит под этим деревом: «Встаю, благословясь, иду… в чистое поле, к окияну морю. Там белая береза, у белой березы сидит мать пресвятая богородица, Христова помощница, она боли уговаривает…»387 Это представление было настолько мощным, что в некоторых случаях прорывалось даже в официальное православие, которое знает сюжет с сидящей на дереве Богородицей: «Известное видение пономаря Юрыша в Тихвине, изображенное на иконе Николо-Беседного монастыря, содержит любопытные черты. На этой иконе богородица беседует с Николой, сидя на сосновой клади»388. Отголоски этой идеи встречаются и в апокрифической беседе Панагиота с Азимитом ХVI в., где дерево-божество отождествляется с райским деревом, которое, в свою очередь, описывается как мировое древо: «а посреди рая древо животное, еже есть божество, и приближается верх того древа до небес. Древо то златовидно в огненной красоте; … а от корня его текут млеком и медом 12 источников»389.

В «сниженном» варианте эта же идея в отечественной традиции встречается нам в русской сказке «Береза и три сокола». В ней солдат чтением священной книги спасает царевну, превращенную чертом в березу: «Начал он читать эту книгу; одну ночь читал – вышла из березы красная девица, красоты неописанной, по самые груди; другую ночь читал – вышла по пояс; третью ночь читал – совсем вышла. Поцеловала его и говорит: «Я – царская дочь; похитил меня нечистый и сделал березою»390. «Сниженный» мотив девушки в дереве, освобождаемой героем, встречается в фольклоре и других славянских народов и восходит, судя по всему, к эпохе их общности. В сербской песне бог, по просьбе юноши, дает ему золотой и серебряный рог, которыми он прободал сосновую кору, а в сосне оказалась молодая дева, светлая, что солнце391.

Рис. 10. Олонецкая вышивка на подоле рубахи

Тесная связь богини и дерева отразилась и в русской вышивке: «Женская фигура и дерево – весьма частый мотив в вышивке и разработан с самых разнообразных вариантах. Изображение женщины с птицами в руках чередуется с деревом. Центральное место занимает женщина или же, наоборот, дерево. Этот мотив в определенной трактовке встречался в Тверской, Новгородской, Псковской, Петербургской, Олонецкой губерниях. Человеческая фигура как бы пронизана растениями, а часто и птицами, деревья же напоминают человека… Женщина часто соединяется с деревом в одну фигуру: ее платье сливается с треугольным основанием дерева. Сложная композиция, в основе которой женщина-дерево, характерна для вышивки подолов каргопольских женских рубах, подзоров первой половины XIX в. Раскинувшее широкие ветви дерево как бы сливается с женской фигурой, которой подчинены непропорционально маленькие всадники…»392 Понятно, что вышивка не могла с фотографической точностью передать те особенности, на основании которых мы могли бы определить, какое именно дерево изображали вышивальщицы. В этом плане несомненный интерес представляет то этнографическое свидетельство, что в Новгородской области еще в советское время изображение дерева с птицами женщины называли петушки и березка393. На одной вышивке мы видим, что дерево изображено в нижней части женщины, как бы произрастая внутри нее (рис. 10). Не менее показательно, что самый низ ее платья украшен вышивкой в виде зубчатого орнамента, символизирующего собою воду, – еще одной стихии, тесно связанной в славянской мифологии с образом богини. Данная вышивка несет идею одновременного единства изображенной на ней богини и с деревом, и с водой.

Ассоциация дерева с женщиной восходит как минимум к эпохе индоевропейской общности. Так, в обращенном Ашвинам ведийском гимне, заканчивающемся заговором на легкие роды, есть один весьма интересный в этом отношении пассаж:

Как видим, дерево в данном гимне отождествляется с рожающей женщиной. Еще более интересна в этом отношении нуристанская мифология – представления жителей северо-восточного Афганистана, говорящих на языке индоиранской группы, обращенных в ислам лишь в XIX в. и сохранивших благодаря своей длительной изоляции многие архаичные мотивы. Специалисты отмечают: «В нуристанской мифологии для божеств плодородия характерна связь с деревом, козой и особенно с водой. Так, богиня Дисани после своего рождения из груди Имры скрывается в озере. Существует миф о появлении Дисани. В далёкой, недоступной для смертных стране (верхний мир) росло в озере огромное дерево (чтобы на него взобраться, понадобилось бы девять лет, чтобы обойти его крону – восемнадцать лет). К этому дереву воспылал страстью некий бог. Когда же он к нему приблизился, ствол дерева треснул, и из ствола появилась Дисани. Испуганный бог убежал, а богиня отправилась доить коз. У корней этого дерева находилась богиня деторождения Нирмали, покровительница жён, беременных женщин, детей. Дисани занимает важное место в пантеоне. Сами боги чтут её как свою мать. Она одаривает людей молоком, от неё зависит обилие молока у кормящих матерей; покровительствует скоту, прежде всего молочному; ведает посевами зерновых (ею прорыты некоторые оросительные каналы). Женщины возносят к ней молитвы о возвращении в целости и сохранности их мужей, ушедших на войну. Однако с Дисани связывается также и мотив смерти; с нею вместе живут семь неземных божеств-убийц – паней, пресекающих жизнь человека… Дисани выступает в антропоморфном (с луком, колчаном и кинжалом), то в зооморфном (дикая коза) облике»394.