На похороны Черкасова съехались многие «авторитеты» нетолько из Казани, но и из соседних городов. Приехали даже «гости» из Москвы.Его хоронили торжественно, по высшему разряду, словно в насмешку над его вечнонеустроенным бытом, над его неудавшейся личной жизнью. И даже несли наподушечках его боевые награды. Среди провожавших Черкасова в последний путь небыло его боевых товарищей, не было ветеранов афганской кампании. Он, изменившийих боевому братству, был чужим для своих и своим для чужих. Так его ипохоронили — на элитарном казанском кладбище среди бывших партийных чиновникови видных деятелей прежнего режима.

А подружка его, успешно распродав все имущество, быстроисчезла из города. Некоторые говорили, что она переехала в столицу. Нанаследство никто не претендовал. Черкасов вырос в детдоме и у него не было ниродных, ни близких. Может, поэтому он всегда был таким отчаянно смелым ихрабрым, выросший в детдомовских уличных драках, он не умел щадить себя.

Асанов узнал о его смерти случайно. На похоронах Черкасоваприсутствовал еще один бывший офицер, пожелавший остаться неузнанным. Он былуже известным киллером, но помнил своего кореша. Это был тот самый однорукийветеран, дравшийся бок о бок с Черкасовым в киевском ресторане. Он зналпоследнюю просьбу Черкасова — сообщить о смерти последнего генералу Асанову.

Выросший без отца, без родителей Черкасов на всю жизньсохранил любовь и уважение к строгому таджикскому офицеру, командовавшему ихгруппой в Афганистане. Словно предчувствуя свою гибель, Черкасов попросил водну из редких встреч своего друга об этом. У него не было никого на целомсвете и он справедливо решил, что если его вспомнит такой человек, как Асанов,то ему будет просто легче лежать в земле. Так он и сказал своему товарищу.

Тот выполнил его просьбу, нашел генерала и все емурассказал. Они пили в полном молчании за неудавшуюся жизнь Славика Черкасова,за его смерть, так счастливо избавившую этого человека от дальнейших мучений,за его страдания, столь обильно выпавшие на долю этого «казанского сироты».

В нарушение всех правил, предусматривающих оставлениедежурных по лагерю, Асанов и Семенов, замаскировав или закопав часть имущества,отправились за остальными офицерами. Идти налегке было значительно легче, ивскоре они уже соединились с группой Рахимова, которые смогли пройти к томувремени довольно большую часть пути, совершая на каждом отрезке два-трикоротких перехода туда и обратно. Рахимов, Елагин и Борзунов с понятнымволнением узнали о гибели майора Машкова. Особенно был огорчен капитанБорзунов, успевший довольно близко подружиться с погибшим офицером. К вечеруследующего дня они возвратились в лагерь. За время их отсутствия здесь побывалитолько птицы, чьи следы они сразу обнаружили. В этих горах вообще мало бывалослучайных гостей или одиноких путников — здесь в одиночку просто нельзя быловыжить.

Но от Падериной и Чон Дина не было никаких известий. Порасчетам Асанова, двое офицеров, посланных в Зебак, уже давно должны быливернуться, но их все еще не было. Правда, они договорились, что контрольнымсроком будут считать утро завтрашнего дня, когда исполнится ровно двое сутокпосле их выхода из лагеря.

По плану операции после уточнения исходных данных иподтверждения полученных от связного сведений, они должны были выдвинуться клагерю Нуруллы, в район Ишкашима и попытаться, на месте разобравшись сситуацией, освободить полковника Кречетова. При этом план взаимодействияпредусматривал и активные боевые действия группы Асанова, и скрытые,традиционные приемы военных разведчиков в боевых условиях.

Только Асанов знал, что их попытки должны быть лишьдемонстрацией силы. И только его первый заместитель Рахимов имел маленькийконверт, который он должен был вскрыть в случае смерти командира. Там былиинструкции Рахимову, как действовать в подобной ситуации. В случае любойопасности Рахимов должен был уничтожить конверт. На время экспедиции обаофицера предпочли забыть о существовании этого конверта. Правда, сам Рахимовбыл бы чрезвычайно удивлен, узнай он, что в конверте стоит всего одна фраза«Бросайте все и прорывайтесь к границе любым способом». Секретность операциибыла такова, что ее не могли доверить даже подполковнику военной разведки,вручив ему запечатанный конверт. Только Асанов знал все подробности, и толькоон имел право принимать самостоятельные решения.

На следующее утро, так и не дождавшись своих офицеров,Асанов приказал готовиться Рахимову и Семенову. Последний не говорил на местныхязыках и должен был сыграть роль немого спутника отлично подготовленногоРахимова, очень похожего на местных пуштунов, словно он всю жизнь провел впустынях Регистана. А вот якут Семенов мог сойти за киргиза или туркмена иззападных областей страны.

Асанов понимал, как рискованно отправлять почти сразу запервой парой, вторую, но у него не было другого выхода. Потеряв еще двоихофицеров, его отряд просто не смог бы выполнить поставленную задачу силамипятерых человек и вынужден был ждать пока не объявятся Падерина и Чон Дин. Аждать не было времени. Риск состоял из того объяснения, что в небольшой городоксразу вслед за первой парой незнакомцев приходит вторая и уже это одно могловызвать подозрения. Но В данном конкретном случае риск был оправдан еще и тем,что они привлекут к себе еще большее внимание, а это в конце концов было ихглавной задачей.

Рахимов, хорошо знавший местные обычаи, взял с собой длинныйбольшой нож, которым обычно резали баранов. При необходимости его можно былоиспользовать и как холодное оружие. У Семенова под халатом был прикрепленпистолет. Сам Рахимов обычно вешал пистолет на пояс, так как мешковатая курткаи широкий пояс, наматываемый прямо на нее, могли спрятать даже несколькопистолетов, делая их обладателя просто немного полнее.

Отправляя вторую пару, Асанов понимал, что это их последнийшанс. Слишком непредсказуемым оказался их путь в эту небольшую долину. Слишкомтяжелая дорога вела их в лагерь Нуруллы.

Глядя, как уходит еще одна пара, Асанов не находил себеместа от беспокойства. Он, вообще не любивший подставлять своих людей, терятьих, в тяжелых ситуациях всегда предпочитал не рисковать своими офицерами. Аздесь в первой паре он даже отправил женщину. Именно поэтому он волновалсясильнее обычного. Война — дело грязное и сугубо мужское. Женщины здесь невсегда на своем месте. От понимания этого делалось еще неспокойнее на душе. Уобычных моджахедов еще можно было встретить благородство, жалость кпобежденному, милосердие к пленным. У бандитов такие чувства начистоатрофировались. А у фанатиков Абу-Кадыра, озлобленных и неустроенных послеизгнания из Таджикистана, вообще не было в правилах оставлять в живых пленных.После долгих издевательств им просто отрезали головы.

Рахимов и Семенов, немного задержались в лагере, где всеждали появления первой пары, пришли в Зебак, когда солнце уже поднялосьдостаточно высоко, освещая непокорные горы и жилища горцев. В самом городкебыло спокойно. Они сразу направились в местную чайхану, как и подобает путникампосле нелегкого пути.