Александра оглянулась, бросила взгляд на крылечко антикварного магазина. Там было пусто. «Чего я боюсь? Вернусь, дождусь Алешину и прямо к ней обращусь. Пусть расскажет все, что ей известно о четках. Она наверняка не откажется. Мне ведь больше не к кому идти, некого спросить, если подумать. Игорь, аукционный дом — пока бесполезно. Нужно подавать заявление в полицию, возбуждать дело. Штромм? Неизвестно, где он. И ни разу не позвонил…»

Она вновь нашла в кармане куртки бакелитовый кубик, стиснула его в кулаке, словно требуя совета. «А ведь он в самом деле не звонил мне с тех пор, как улетел. Не поинтересовался тем, как прошел аукцион. Просто устранился. Ведь это странно! И оказывается, ни за что не заплатил, а ведь говорил… Штромм нужен здесь немедленно, а он, может быть, даже не знает о вчерашнем провале!»

Александра достала телефон, набрала мобильный номер Ольги. Номер не отвечал. Художница взглянула на часы. «Сколько можно спать?! Или она звонок выключила?»

Тем временем дверь антикварного магазина открылась, и на крыльце появились Марина Алешина и Эльвира Кононова. Их провожал Юрий, непрестанно улыбавшийся и кивавший, как заводная кукла. Алешина что-то бросила ему через плечо и села за руль машины, припаркованной на стоянке для сотрудников магазина. Кононова задержалась на несколько секунд, одарив провожавшего их мужчину сладкой улыбкой. Яркое весеннее солнце, освещавшее бледное лицо перекупщицы, делало эту улыбку еще более фальшивой. Машина медленно поползла вверх по переулку. Хозяин магазина постоял на крыльце, глядя ей вслед, затем, разом ссутулившись и словно сделавшись меньше ростом, исчез за дверью. В сторону Александры никто не взглянул.

Внезапно решившись, она быстрым шагом направилась к магазину. Рванула дверь, вошла и с места в карьер обратилась к удивленному хозяину:

— Это опять я, Юр. Ты не мог бы мне дать телефон Алешиной?

— Марины Дмитриевны? — опешил тот.

— Да, Марины Дмитриевны. Жаль, что я не дождалась ее, вспомнила только что, у меня к ней есть срочное дело. Надеюсь, ее номер — не тайна?

— Нет, конечно, я дам ее телефон. Я же тебя сто лет знаю… — пробормотал тот, явно не зная, на что решиться. — Только не говори ей, пожалуйста, от кого получила номер! Ну, просто так. Мало ли, как она к этому отнесется.

— Разумеется, не скажу, — заверила его Александра.

Получив телефон, который хозяин по памяти нацарапал на листке из блокнота, Александра поблагодарила, бросила последний взгляд на марины, твердо решив на днях их забрать и пристроить в другой магазин…

— Странно, — внезапно произнес Юрий, тихо, будто про себя. И тут же осекся.

— Странно? — подняла брови Александра. — Что странно?

— Да ничего совершенно, так, — он махнул рукой. — Просто ты попросила у меня телефон Алешиной, а она перед уходом попросила твой. Я дал. Ничего?

— Ничего… — медленно проговорила она, чувствуя, как магазин, со всеми его полками и стеллажами, картинами, вазами и статуэтками, слегка повернулся вокруг нее. У Александры закружилась голова, и она оперлась о прилавок.

— Что с тобой? — испуганно спросил мужчина. — Ты бы себя видела… Такая бледная!

— Нет, все хорошо, — ответила она, с благодарностью принимая поднесенный ей стаканчик с водой. — Просто устаю в последнее время. Дела, переезд. Так ты приходи на новоселье!

И Юрий заверил ее, что придет обязательно.

Погода испортилась к вечеру. Ясное, омытое ночным ливнем утро сменил светлый, почти летний день. Но ближе к сумеркам к северо-запада начал подходить грозовой фронт. Небо на горизонте потемнело, стали налетать резкие порывы холодного ветра. Александра, весь день бегавшая по делам, то и дело поглядывала на сизо-багровое предзакатное небо. Вчера она не взяла зонт, отправляясь с Ольгой за город, а сегодня ей еще не довелось побывать дома.

День был неудачным — художница всерьез опасалась, что началась одна из тех черных полос невезения, которые преследовали ее всю жизнь. После магазина Юрия она посетила еще два салона, где были выставлены вещи ее клиентов. В первом ей пришлось забрать с комиссии две пары карманных часов начала двадцатого века и прекрасно сохранившийся большой морской цейсовский бинокль в кожаном футляре.

— Невозможно дольше держать, — заявила ей владелица антикварного салона. — За два месяца никто ни разу не интересовался, а место на витрине они занимают. Вы мне лучше принесите знаете что? Советские часики, годов тридцатых — пятидесятых. Я вам сразу же деньги отдам. Это сейчас в тренде.

Когда-то Александру раздражали хозяева салонов и магазинов, которые соглашались брать на реализацию только определенные вещи. Со временем она поняла, что эмоции и личные предпочтения тут ни при чем. С точки зрения законов рынка они были абсолютно правы. Мода на антиквариат и винтаж менялась так же стремительно, как любая другая мода. Вчера был в моде русский модерн и французский ампир, сегодня — арт-нуво и калифорнийский хай-тек шестидесятых годов. То, что продавалось вчера, никому не нравилось сегодня.

Во втором салоне было и того хуже. Он закрылся, хозяева, муж с женой, исчезли, не оставив координат, их телефоны не отвечали. В помещении шел ремонт. Александра битый час просидела в кафе с чашкой капучино и телефоном, пока не выяснила через общих знакомых, что этот бизнес ликвидирован, хозяева уехали за границу на постоянное место жительства, а непроданные вещи отправили на хранение на какой-то никому не известный склад.

— Я узнаю для тебя, Саша, куда они все отвезли! — пообещал художнице реставратор, с которым они вместе учились в Питере, в Академии живописи, скульптуры и архитектуры. — Не беспокойся, эти ребята не жулики, нормальные люди. Просто нет больше смысла вести этот бизнес, салон им обходился больше, чем они выручали. Торговли нет. Продается только всякая дешевая дрянь. Знаешь старую китайскую поговорку? «Вещь нужную не так легко продать// Дерьмо же раскупают нарасхват!»

— И не говори, — нервничая, ответила Александра. — Узнай, пожалуйста, мне ведь нужно отчитаться перед клиентом. Он и так звонит каждые три дня, спрашивает, продалось, не продалось.

— Что там было?

— Да фарфор… ЛФЗ.

— Этого добра сейчас битком, настоящего и поддельного. Узнаю, не переживай.

…Но она, конечно, переживала, тем сильнее, что за весь день Ольга так и не взяла трубку. Александра строила разные предположения: Ольга уехала и забыла телефон дома, Ольга всерьез восприняла гнусную версию Полтавского, что Александра может быть причастна к краже четок, и не желает с ней говорить. Наконец Александра не выдержала и набрала номер отставного полковника. Тот ответил сразу.

— Николай Сергеевич, это Александра, Саша, вы меня утром отвозили в Москву, — торопливо заговорила художница, прижимая телефон к уху. Она шла к метро, надеясь успеть вернуться в мастерскую до грозы. Резко стемнело, тучи заволокли уже все небо, оно стало низким, словно опустилось на крыши домов. И ярче, теплее горели в сумерках огни светофоров, алые подфарники машин, запрудивших перекрестки, рекламные щиты и вывески магазинов.