Примечательно, что все это Шульгин делал на виду у правоохранительных органов. Чтобы легально протестировать некоторые вещества, он получил лицензию Schedule I от DEA (это дало ему доступ к классу наркотиков с самыми строгими ограничениями). В ходе исследований он подружился с руководителем западной лаборатории DEA Бобом Сагером и начал проводить семинары для их агентов, предоставляя им образцы и периодически давая показания в суде. В 1988 году Шульгин написал книгу Controlled Substances: Chemical and Legal Guide to Federal Drug Laws («Контролируемые вещества: химический и юридический путеводитель по федеральным законам»), которая стала своего рода библией в этой области и принесла ему несколько премий от правоохранительных органов.

Впрочем, не эта, а две другие книги стали основным наследием Шульгина. Первая — PiHKAL[227] (сокращенно от Phenethylamines I Have Known and Loved), содержащая обзор класса психоделиков, куда входят мескалин и 2С-В, — была написана в соавторстве с женой и опубликована в 1991 году. Она состоит из двух частей. Первая — беллетризованная автобиография пары. Вторая — подробное описание 179 психоделиков, пошаговые инструкции синтеза, биопроб, дозировки, продолжительности, правового статуса и комментарии, то есть все, что необходимо начинающему психонавту.

Вторая книга, TiHKAL («Триптамины, которые я знал и любил»), вышла в 1998 году и посвящена таким наркотикам, как ЛСД, ибогаин и ДМТ. В ней Шульгины приводят химический состав еще 55 психоделиков с подробными комментариями. «Используйте их с осторожностью, — писали они, — учитывая их потенциальное воздействие, и получите отличный исследовательский инструмент. Но, решив пошататься с психоделиками по ночным клубам субботним вечером, вы рискуете попасть в очень нехорошую ситуацию».

Нельзя сказать, что их предупреждения возымели какое-либо действие или помогли кому-то избежать вполне предсказуемых последствий. Через два года после выхода PiHKAL пресс-секретарь офиса DEA в Сан-Франциско Ричард Мейерс заявил репортерам[228]: «Мы считаем, что эти книги не что иное, как инструкции по нелегальному изготовлению наркотиков. Агенты сообщили мне, что во время обысков в подпольных лабораториях они находили их аналоги». Поэтому они обыскали лабораторию Шульгина, оштрафовали его на 25 тысяч долларов за нарушение условий соглашения и отобрали лицензию Schedule I.

Хотя целый ряд государственных учреждений пристально следили за ученым вплоть до конца его жизни, ему ни разу не было предъявлено обвинение в совершении преступления. По словам Рика Доблина, основателя неприбыльной ассоциации MAPS, занимающейся исследованиями психоделических веществ, Шульгин никогда не сожалел о своем решении. «Саша яростно отстаивал личную свободу человека. Он считал, что эксперименты по расширению сознания критически важны для духовного и эмоционального развития человечества. Его решение обнародовать результаты своих исследований было продиктовано настоящим страхом, что, если он умрет, этот огромный объем знаний и информации, накопленный в течение многих лет исследований, умрет вместе с ним. Еще до выхода PiHKAL он ратовал за свободу доступа к информации, поэтому делился своими результатами с каждым, кто его об этом просил, будь то агенты DEA или подпольные химики. Так что гонения на него, которые начались после публикации книги, очень походили на запирание конюшни, после того как лошади разбежались. Результаты исследований ученого попали в открытый доступ, и Саша знал, что хотя сегодня общество отрицательно относится к психоделикам, настанет день, когда ситуация изменится и его работа принесет большую пользу», — рассказывал Доблин.

Опубликовав «поваренные» книги по изготовлению психоделиков, Шульгин снял географические и культурные ограничения «ботаники желания». Обнародовав рецепты разработанных им препаратов, он вооружил исследователей сотнями инструментов для изучения сознания и изменил множество жизней. «Все знают, кто такие Шульгины, — писала близкий друг семьи Teafaerie в широко известном эссе No Retirement Plan for Wizards («Волшебники не имеют пенсионного плана»)[229]. — Невозможно переоценить их вклад в психоделическую культуру, да и в саму ткань общества. Они не только открыли для нас всеми любимые альфабетамины, но и испытали их на себе, опубликовав об этом подробные заметки, чтобы каждый мог воспользоваться плодами их замечательных открытий. Саша — величайший психофармаколог из всех когда-либо живших на земле. Энн — первопроходец в области терапии с помощью эмпатогенов. Их история любви вдохновила миллионы людей. И это только начало».

Хотя Шульгин — бесспорный родоначальник исследований в данной области, его влияние ощущалось прежде всего на противоположных полюсах общества: в области законности и контркультуры. Но превратили их в мейнстрим такие представители следующего поколения исследователей, как Робин Кархарт-Харрис.

Кархарт-Харрис не сразу заинтересовался веществами, изменяющими сознание[230]. Во время учебы в магистратуре по психоанализу в Брунельском университете в Лондоне он увлекся проблемами бессознательного. «Существует часть мозга, которая, по всей видимости, во многом определяет наше поведение, но изучить ее невероятно сложно. Я был на семинаре, где профессор перечислил все используемые для этого методы: свободные ассоциации, толкование снов, гипноз, анализ ошибочных действий и оговорок. Все они не слишком эффективны. К тому же, за исключением толкования снов, все они косвенные. А сны приходят после засыпания, так что мы получаем информацию постфактум. Если мы собираемся добиться прогресса в решении этой проблемы, нужно найти лучший способ исследовать бессознательное».

В поисках лучшего способа Кархарт-Харрис наткнулся на классическую книгу психолога Станислава Грофа Realms of the Human Unconscious: Observations from LSD Research[231]. В ней утверждалось (в пользу ЛСД), что в психоделических состояниях защита нашего эго ослабевает так сильно, что мы получаем практически беспрепятственный доступ к бессознательному. Вот тут Кархарта-Харриса и осенило: с помощью МРТ он может использовать этот доступ и получать картину бессознательного в режиме реального времени.

После окончания магистратуры он изменил карьеру и устроился в лабораторию Дэвида Натта (психофармаколога, с которым мы познакомились в главе 3), где занялся изучением основ нейровизуализации, проводя эксперименты со сном и делая первые шаги в работе с психоделиками путем визуализации MDMA. В 2009 году он возглавил психоделические исследования в Имперском колледже Лондона, став вторым ученым в мире, использовавшим функциональную МРТ для изучения неврологического эффекта псилоцибина[232]. И первым, сделавшим то же самое с ЛСД[233].