Когда физик Энрико Ферми сделал свое знаменитое предположение о количестве настройщиков пианино в Чикаго или количестве звезд в нашей Галактике, он основывался на применении предварительных оценок к невероятно сложной проблеме. И хотя результат никогда не был точным, все-таки он лежал в диапазоне приемлемых значений, иными словами, был достаточно точен для того, чтобы с ним работать.

Сегодня мы следуем за Ферми, применяя силу Больших данных для приблизительных ответов на Большие вопросы. Один или два примера, как то Моисей или Джозеф Смит, не могут составить тенденцию, но если таких примеров будут тысячи? Сотни тысяч? Начинает формироваться картина миров внутри нас. И хотя она выглядит по-прежнему странно, зато намного точнее, чем любые единичные откровения.

В 2010 году на конференции в Лондоне химик Ли Кронин увидел демонстрацию 3D-печати[242]. Технология его заинтересовала. Поскольку в своей лаборатории ему постоянно приходилось самому изготавливать оборудование, он подумал, что она смогла бы решить эту проблему. Кронин вернулся в Университет Глазго, где преподавал, и организовал там семинар, чтобы определить целесообразность своей идеи. Как оказалось, герметик для ванной, который продается в любом хозяйственном магазине, — прекрасный материал для печати лабораторных пробирок и мензурок любого размера и формы. Кроме того, Кронин обнаружил, что 3D-принтер можно использовать для создания простых молекул. Заправив его «химическими чернилами» — реагентом, из которого построены молекулы, — Кронин получил первый прототип «химического принтера».

С тех пор Кронин освоил печать не только простых молекул, но и более сложных соединений. Его краткосрочная цель — разработать технологию печати некоторых безрецептурных препаратов вроде ибупрофена. А долгосрочная — создать набор универсальных «чернил», способных изготавливать любой препарат с нуля. «Почти все лекарственные средства состоят из таких простых молекул, как углерод, кислород и водород, — объясняет Кронин, — а также таких легкодоступных материалов, как растительное масло и парафин. Имея 3D-принтер и относительно небольшое количество “химических чернил”, можно производить практически любые органические молекулы».

Это открытие сделало бы рецептурные препараты загружаемыми из интернета, так как открыло бы к ним доступ любому нуждающемуся независимо от местонахождения. И это еще не все. «Безусловно, — говорит Кронин, — это расширит рамки исследований и приведет к созданию новых видов психотропных веществ».

Хотя сегодня любые виды психотропных растений доступны в интернете, что позволяет предприимчивым людям изготавливать мощные психоделики с помощью чуть ли не медленноварки Crock-Pot, банок Мейсона и кухонных спринцовок, DEA и Интерпол все еще способны накрыть поставщиков серого рынка. Но как быть с 3D-принтером Кронина? В конце концов, как можно регулировать доступ к контролируемым препаратам, если для их изготовления используются парафин и растительное масло?

Более того, у 3D-принтеров довольно дружественный интерфейс, поэтому все, что требуется от пользователя, — навести указатель мышки и кликнуть. К тому же они недороги, поэтому их применение не затратно и не требует дорогостоящих лабораторий. Сочетание простоты и дешевизны делает каждый шаг химического процесса изготовления запрещенных веществ доступным любому, у кого есть интернет-соединение и розетка электропитания. Итак, если вы хотите взять какую-нибудь формулу из «поваренных» книг Шульгина и модифицировать ее для создания нового чудо-препарата, просто нажмите кнопку «печать».

3D-принтер Кронина не единственное изобретение, произведшее революцию в фармакологии. Переведя четыре цифры генетического алфавита в нули и единицы компьютерного кода, синтетическая биология дает нам возможность программировать живые клетки с той же легкостью, что и компьютеры. Нашли удачный код? Отошлите его в синтезатор кодов ДНК и через несколько дней получите по почте лиофилизованный[243] образец своего генетического творения.

Неудивительно, что специалисты в области синтетической биологии уже поняли, как использовать этот процесс для производства психоактивных веществ. В августе 2014 года исследователи из Стэнфордского университета объявили[244], что им удалось генетически сконструировать дрожжевой грибок, используемый для производства обезболивающего вещества гидрокодон. Обычно маковым растениям требуется около года, чтобы произвести достаточное количество опиума для изготовления этого препарата, а новый дрожжевой грибок справляется с задачей буквально за несколько дней. Тем временем канадская компания HyaSynth Bio разрабатывает дрожжевой грибок для производства каннабидиола и тетрагидроканнабинола (ТГК) — двух активных ингредиентов марихуаны[245].

«Это действительно только начало, — говорит выдающийся исследователь из компании Autodesk и специалист в области синтетической биологии Эндрю Хессель[246]. — Практически любое вещество, вырабатываемое растением, деревом или грибами, включая все психоактивные вещества, может быть воспроизведено средствами синтетической биологии. Мы еще не достигли этого в полном объеме, но примерно через 10 лет эта технология позволит нам воздействовать на рецепторы мозга так же, как изменяющие сознание вещества».

Писатель Майкл Поллан доказывал, что ботаника желания — идея о том, что опьяняющие растения влияют на нас не меньше, чем мы на них, — сыграла незаметную, но важную роль в эволюции культуры. Но вне зависимости от силы воздействия этих растений наша способность их использовать всегда контролировалась. Если такое растение не произрастало поблизости и не входило в список запрещенных веществ, потенциальные исследователи могли считать, что им не повезло.

Фармакология — мощная сила экстаза, меняющая условия игры. С «поваренными» книгами Шульгина, развитой нейробиологией, сообществом Lexicon, а теперь и демократизацией средств производства мы освободились от культурных и географических ограничений. Получив доступ не только к ботанике желания, но и к молекулам желания, мы продолжаем влиять на эти соединения так же, как они влияют на нас. Это и есть коэволюция, спрессованная из веков в минуты.

Вопрос «почему» никогда не вызывал сомнений. Что произошло? Как? Эти вопросы остаются без ответов. Но почему? Для Дина Поттера ответ был очевиден…[247]