Пока хозяин мельтешил вокруг него: «О, у нас все дешево, и вы сами убедитесь в этом, а выбор у нас замечательный — вот сами взгляните, святые апостолы Петр и Павел, всего за сто пятьдесят евро, а работа старинная, или — вот эта Богородица, она будет подороже, она в окладе — взгляните, как хорошо сделано, вам непременно понравится», — Нико даже начал раздражаться и смотреть на выход, втайне уже сожалея, что этот хозяин так хорошо владеет русским, хотя — быстрота речи, скорее, выдавала еврея или украинца, и он вспомнил старый фильм Вегенера, где рабочие, копающие колодец у старой синагоги, обнаруживают статую Голема, созданную Левом, и приносят ее торговцу антикварными вещами. Тот в каком-то каббалистическом томе находит рассказ об оживлении Голема раввином и, по примеру Лева, воскрешает статую. Затем события изображаются в духе современной психологии. Пока Голем служит в антикварной лавке, с ним происходит вторая метаморфоза — этот тупой робот влюбляется в хозяйскую дочку и становится существом, наделенным душой. Испуганная девушка пытается избавиться от зловещего поклонника, и тогда Голем осознает свое ужасное одиночество. Это чувство пробуждает в Големе бешеную ярость, и вот разгневанное чудовище уже преследует девушку, в слепом неистовстве сокрушая все на своем пути. В конце фильма он гибнет, свалившись с башни, и превращается в груду глиняных черепков. Фильм был старый, пятнадцатого года, кажется, но — сейчас Нико казалось, что он и сам герой этого фильма.

Только непонятно — кто сейчас с ним разговаривает, прикинувшись хозяином маленькой антикварной лавки, — не Голем ли?

— Вот, взгляните, это — изображение Лествицы…

Антиквар протягивал ему бережно икону, на которой поднимались вверх фигурки, такие шаткие, хрупкие, беззащитные — обуреваемые черными бесами и — поддерживаемые ангелами. Нико ощутил снова тревогу в душе — ему показалось даже, что в одной из фигурок он узнает самого себя, и, угадав его мысли, хозяин лавки проговорил:

Да правда ли, что умереть — уснуть,

Когда вся жизнь — мираж и сновиденье,

Лишь радостью минутной тешит грудь?

И все же мысль о смерти — нам мученье…[13]

Вам нехорошо? Вы, может быть, на воздух выйдете ненадолго?

Нико хотел ответить — с чего он взял, и вообще — к чему все это, а потом добавить уже совсем грубо — да какое ваше дело, но почувствовал, что все на самом деле плывет перед глазами, и — как будто он летит вниз с этой лестницы, а куда летит — он еще не знает, но ему страшно, его тошнит. Он кивнул, вышел на улицу, сопровождаемый продавцом-Големом, и немного постоял, прижавшись спиной к холодной стене, — но ему стало лучше, лишь когда странный антиквар оставил его в покое.

Ему повезло — парочка немцев, появившись у порога лавки, отвлекла внимание хозяина. Как только холодная рука отпустила его, Нико вздохнул с облегчением — он снова стоял спокойно, голова становилась ясной и больше не кружилась, да и чувство неприятной тревоги мало-помалу отпускало его.

Он даже вспомнил с усмешкой, что — вот, например, у древних египтян Бес был бог-карлик и весельчак, шут богов, покровитель домашнего очага, божество счастья и везения, а также главный защитник бедных, стариков и детей. Он читал об этом, уже не помнит в какой книге. И — почитался в домах египтян, преимущественно неимущих, рассчитывавших на поддержку своего покровителя. Он изображался в виде уродливого карлика с бородкой, длинным высунутым языком, иронической усмешкой и короткими толстыми ногами. Очень редко встречаются изображения Беса с головой льва (некоторые египтологи считают этот факт доказательством того, что первоначально Бес ассоциировался со львом). Впоследствии культ Беса был воспринят финикийцами и киприотами. Так что эта история лишний раз доказывает, что у всех разное восприятие, разные выдумки, наконец… Окончательно повеселев, он все-таки продолжил свой путь, твердо решив больше не предаваться глупым настроениям, уподобляясь нервным девицам с нездоровыми фантазиями.

До кладбища дошел сравнительно быстро — окончательно успокоившийся, даже повеселевший.

Там было тихо и очень уютно — он вспомнил, как ужасно все выглядит на запущенных старинных кладбищах в России, и невольно позавидовал удачливым пражанам. Хотя — какая разница, где ты лежишь, ведь все равно — в болоте?

Он усмехнулся.

В темноте. Там нет ничего. Ни-че-го. Сейчас он поиграет в бессмертие. Сейчас он немного побудет Богом.

— Бесом…

Он вздрогнул, обернувшись.

Никого не было, а голос послышался ему так четко, как если бы кто-то подошел к нему очень близко и шепнул на ухо.

Он провел ладонью по лбу. С одной стороны, было хорошо, что в эту минуту кладбище было пустынным и безлюдным. С другой — ему все-таки было неприятно тут.

Да и почему-то показалось, что старик, высеченный на надгробии прямо и направо, очень похож на то самое изображение египетского Беса в храме Хадхор в Дендере, впрочем — он усмехнулся. Какие, право, глупости. Ему не об этом надо думать. У него мало времени.

Он пошел по дорожке мимо аккуратных могильных плит и крестов, весело насвистывая и выбирая своих жертв — ему казалось, что это непременно должны быть или священники, к которым он относился с раздражением и злостью, или — добропорядочные, верующие матроны.

Конечно, он не мог узнать, чей прах покоится в выбранной им могиле, — но для него опознавательным знаком были слова молитв.

Там он и оставлял свои маленькие «подарки» — уже представляя, как это будет, и с трудом удерживая смех.

Особенно ему понравилась могила со скорбящим ангелом и надписью: «Ушла, не узнав, что такое любовь…» Судя по всему, эту могилу посещали — она была вся в цветах. Имя он, правда, разобрать не сумел. Понял только, что девицу, не узнавшую любви, звали Елизаветой, но — от совпадения только что-то внутри звякнуло, как колокольчик, и — ничего больше. Он усмехнулся, прикрепил табличку с телефоном, по которому надлежало безутешным родственникам связаться с усопшей, чтобы узнать, что она «познала и любовь и страсть, и тем в данный момент и занимается», и, довольный собой, направился к выходу, обдумывая, куда поместить тот телефон, где на автоответчике записано кваканье лягушек.

Подойдя к «бесу», как он уже назвал для себя этого старичка, выяснил, что при жизни старичок был знаменитым антикваром.

Невольно поежился, но — именно там расположил последний мобильник, приделал табличку — и с чувством удовлетворения покинул «скорбный удел», тем более что уже начинало темнеть, а снег — усилился…

…Вниз погляжу ли, в пропасть, — там в теснине

Слепой туман клубится: столько мы

Об аде знаем; обращаю взор

Вверх — облачной текучей пеленою

Закрыто небо; застит кругозор

Туман — он подо мной и надо мною…