XVI в. стали бы настаивать на беспредметной ярости Ивана Грозного в 1567–1570 гг., следовало бы задуматься над тем, насколько антипатриотично и антигосударственно были в это время настроены высшие классы, – значит, часть боярства, духовенства и приказного дьячества: замысел на жизнь царя, ведь был теснейше связан с отдачей врагу не только вновь завоеванной территории, но и старых русских земель, больших пространств и ценнейших богатств Московской державы: дело шло о внутреннем подрыве, об интервенции, о разделе великого государства![189]

Борьба с изменой, гнездившейся преимущественно на северо-западной окраине, длилась три года (1568–1570). Не успел Иван Грозный избавиться от этой опасности, как ему пришлось испытать страшный удар с юга от крымских татар, и опять тут можно и следует подозревать участие и измены: хан действовал по соглашению с Сигизмундом, об этом узнали в Москве сторонники польской интервенции, которые все еще не перевелись, несмотря на казни предшествующего трехлетия; они не «доглядели» приближения татар, не сумели или лучше сказать, не захотели организовать оборону столицы.

Что касается нападения Девлет-Гирея на Москву в начале 1570-х гг., то Штаден сообщает любопытные факты и заставляет нас более серьезно взглянуть на крымский эпизод, прерывающий великую Ливонскую войну как раз посередине.

Прежде всего, замечу, что крымского хана Штаден ставит по рангу не только наравне с московским правителем, но и выше него: Девлет-Гирея он зовет все время царем, Ивана Грозного – великим князем. Это различие не только характерно для тенденции автора, но и важно для существа дела. Если последующие поколения, почти вплоть до наших дней, были склонны рассматривать московского властителя как настоящего государя, а крымского хана как предводителя разбойничьих полчищ, то Штаден вносит поправку, рассматривает обоих соперников, как равных по достоинству, одинаковых по сознанию своей власти державцев, но по европейской терминологии «императоров» (Keiser).

Вследствие этого приводимые им данные о личности и политики Девлет-Гирея получают особенный интерес – это был незаурядный правитель, и его «набеги» не были только грабительскими наездами. У него были широкие планы завоевания всей Московской державы. Штаден передает о двух походах Девлет-Гирея в 1571 и 1572 гг. такие сведения, которые рисуют Девлет-Гирея как вооружение всего татарского мира против Москвы при поддержке турецкого султана.

В завоеванных в 1552–1556 гг. Казани и Астрахани татары далеко не были успешны. В 1571 г. «поднялся народ из обоих царств, отправился в страну Великого князя, пожег много незащищенных городов и увел с собой великое множество русских полоников, не считая тех, которые были убиты на смерть». Думаю, что это удалось им только потому, что крымский хан спалил Великому князю Москву». Присоединившиеся к Девлет-Гирею в том же году ногайские татары были так многочисленны и сильны, что требовали себе при разделе московской добычи равные доли с крымцами.

Сожжение Москвы в результате первого налета Девлет-Гирей считал только подготовкой к новому большому наступлению. О дальнейших намерениях и расчетах хана Штаден рассказал следующее: «Во время похода 1572 г. города и уезды Русской земли все уже были расписаны и разделены между мурзами, бывшими при крымском царе (было определено), какой кто должен держать. При крымском царе было несколько знатных турок, которые должны были наблюдать за этим: они были посланы турецким султаном (Keiser) по желанию крымского царя. Крымский царь похвалялся перед турецким султаном, что он возьмет всю Русскую землю в течение года, Великого князя пленником уведет в Крым и своими мурзами займет русскую землю. Девлет-Гирей собирался в будущей своей державе, которая включала в себя восстановленные Казань и Астрахань, организовать новую торговую систему. Он дал своим купцам и многим другим грамоту, чтобы ездили они со своими товарами в Казань и Астрахань и торговали там беспошлинно, ибо он – царь и государь всея Руси».

Как известно, в 1572 г. в боях на Оке кн. Воротынский в конце концов отразил нападение крымских татар и прервал этим начавшуюся так удачно в предшествующем году кампанию Девлет-Гирея. Но эта победа не могла бы ликвидировать крымскую опасность, если бы не произошли большие международные осложнения начала 70-х гг. Дело в том, что в 1571 г. испанский принц Дон Хуан д’Астриа во главе испано-венецианского флота уничтожил при Лепанто флот турецкий. Туркам пришлось оберегать свои западно-африканские владения и защищать свое положение на Средиземном море.

Им было не до того, чтобы заниматься еще и востоком и поддерживать предприятие крымского хана, а без их помощи и руководства восточно-мусульманский мир не способен был к организованному натиску на Москву[190].

Теперь позвольте обратиться к другому сюжету, а именно проекту агрессии на Московское государство с севера, к проекту, поданному в 1578 г. Штаденом императору Рудольфу II.

Для русских историков этот проект представляет большой интерес прежде всего своими данными военного и экономического свойства относительно Поморья, которое в XVI в. (было) в составе важнейших источников народного и государственного богатства Московской державы. Проект важен также для оценки международного положения Москвы накануне последнего трагического заключительного акта Ливонской войны.

Проект этот интересен также как документ политического сознания тогдашнего немецкого общества. Ведь в Германии XVI в. не было граждан. Немцы, подданные, чиновники и служащие средних и мелких феодалов, обитали в пределах обширной политической развалины, громко именуемой Священной римской империей германской нации, – государства, не имевшего ни финансов, ни войска для обороны своих границ. Однако среди этих обывателей появились мысли о грандиозном нападении на другую европейскую державу, о захвате ее несметных сокровищ.

Курьез состоял в том, что инициатива этой затеи исходила от беспутного авантюриста, спекулянта и прожигателя жизни, а подан был проект заведомому ленивцу и мечтателю, погруженному в астрологические бредни.

Как возникла идея нападения на Московскую державу с севера?

В первой половине XVI в. у Москвы было три фронта: восточный, южный, западный. Иван IV блистательно разрешил восточную проблему; на юге он в течение всего царствования ограничивался обороной, на западе повел энергическое наступление, расширил и углубил фронт. Штаден придумал, для отвлечения завоевателя от Ливонии, создать ему новый фронт – на севере, нанести Московскому правителю удар с такого фланга, где тот совсем не ждал нападения. В пользу проекта приводится два главных мотива: один состоит в том, что следует предупредить крымского хана, который, по словам Штадена, собирался в самый короткий срок покорить ослабленную Ливонской войной Московскую державу, другой – в том, что Московия наиболее уязвима с севера, так как Московский правитель здесь не имеет крепостей, не держит гарнизонов и не оберегает приморских гаваней.

О крымской опасности, грозящей Москве, и о соотношении сил на всех фронтах вообще Штаден говорит следующее: «Крымский царь так жаждет захватить Русскую землю,