и осторожно двинулась вдоль вагона. Ветер дул ей в спину, подталкивая вперед. Под ногами проносились железнодорожные шпалы, сливаясь с гравием и превращаясь в сплошное серое пятно. За ней, быстро перебирая длинными ногами, двигался Чарли. Элис чувствовала, как дрожит Марлоу, крепко прижав свое маленькое личико к ее груди.

– Все хорошо, все хорошо, – бормотала она ему на ухо.

Время от времени она заглядывала в другие купе. Все они почему-то были пусты.

Они уже пробирались вдоль задней части вагона, как вдруг в стену, отскочив в сторону, ударилось что-то черное и твердое. Элис обернулась. Из окна их купе вылезал Джейкоб Марбер, уже без шелковой шляпы на голове. Пока она удивленно взирала на него, он начал медленно ползти за ними, перебирая обтянутыми перчатками руками и плавно переставляя ноги в мягких туфлях. Ветер трепал волосы у него перед глазами, затрудняя ему обзор, но Элис все же ощущала его злобный взгляд, устремленный на Марлоу и Чарли.

– Чарли! – крикнула она.

Он находился еще футах в десяти от нее.

– Чарли, поспеши!

Полы длинного плаща Джейкоба Марбера трепетали на ветру, словно тянущиеся к беглецам черные щупальца.

В багажном вагоне в задней части поезда было тускло и тихо. Два вентиляционных отверстия пропускали слабые лучи серого дневного света. Маргарет Харрогейт медленно пробиралась мимо чемоданов, рядов темных ящиков и бесформенных груд перетянутых бечевкой мешков с товарами, не переставая прислушиваться к слабому стуку колес, ожидая какого-нибудь другого звука и держа наготове револьвер Коултона. На середине вагона она замерла, оглядываясь. Никого.

– Уолтер? – тихо произнесла она. – Уолтер, это миссис Харрогейт.

Он был рядом. Она ощущала его присутствие, хотя и не могла сказать, откуда знает это. Маргарет спокойно двинулась вперед. Гнев рассеялся, страх исчез, на душе у нее осталась, как ей казалось, одна лишь пустота. В полутьме вырисовывались все новые ящики, сумки, корзины. В конце вагона располагалась закрытая на засов дверь. Маргарет отодвинула щеколду и распахнула дверь, и ее едва не оглушил грохот колес. Проворно перешагнув через ограждение, она, сражаясь под порывами ветра с раздувающимися юбками, перебралась над сцепками в последний вагон. Это был вагон Королевской почты. Замок в его двери был вырван.

Проникший через распахнутую дверь порыв ветра подбросил в воздух, словно конфетти, миллионы кусочков бумаги, которые медленно опускались в полумраке. По полу были разбросаны разорванные в клочья почтовые пакеты. Маргарет с лязгом захлопнула дверь, и бумажки вновь заплясали в воздухе подобно снежинкам.

За этим своеобразным снегопадом она увидела его. Уолтера. Он лежал в дальнем углу, сгорбившись и отвернув лицо. Разорванная рубаха обнажила его резко выступавшие лопатки; костяшки пальцев лича почти светились в полумраке. Он по-прежнему был бос. Послышался странный скрежещущий звук, похожий на лязг ножей в ящике стола. Маргарет завела руку с револьвером за спину.

– Уолтер, – спокойно сказала она. – Здесь холодно. Ты не замерз?

Услышав ее голос, он замер, но все же не повернул свою гладкую и безволосую голову. Уши его торчали подобно стрелкам циферблата. Обрывки бумажек продолжали кружить в воздухе.

Маргарет подошла ближе, чтобы разглядеть, над чем склонился лич. Это была пара поношенных коричневых ботинок, один из которых был расшнурован; из них торчали волосатые лодыжки. Ноги почтового служащего.

– О, Уолтер, – она постаралась не показывать голосом своего гнева. – С твоей стороны это весьма неподобающе.

Лич вздрогнул, сдвинулся с места и переполз через тело поглубже в тень. Потом поднял лицо с перепачканным кровью ртом. Она струилась по его безволосой груди и растекалась по ней красным пятном. Лич щелкал своими длинными зубами. Глаза его были совершенно черными, как будто бы он до сих пор находился под действием опиума.

– Джейкоб знает о мальчишке, – тихо сказал Уолтер.

Маргарет на мгновение застыла. Его голос звучал как скрежет натянутой веревки о камень.

– Он идет, да, сейчас он идет сюда.

Он обнажил зубы – то ли пытаясь изобразить ухмылку, то ли просто рефлекторно.

– О, я помню вас, миссис Харрогейт. Джейкоб много говорил о вас. О вас и вашем драгоценном мистере Коултоне.

Сердце Маргарет учащенно забилось. Лич казался таким собранным, погруженным в свои мысли. Леденящее душу зрелище. Очень осторожно она большим пальцем взвела курок револьвера, который по-прежнему держала за спиной.

– Джейкоб Марбер не придет, – твердо сказала она. – В тебе говорит маковое зелье. Он бросил тебя, Уолтер. Оставил тебя одного в этом ужасном городе. Это я нашла тебя, я. Не Джейкоб. Так что прекрати эти глупости и пойдем со мной. Позволь мне помочь тебе.

Он склонил голову, как бы размышляя над ее словами. Но в этом жесте не было ничего человеческого. Он поднял руки, оставив на полу два темных кровавых отпечатка.

– Мой Джейкоб… – медленно произнес он.

– Он забыл тебя.

Лич подполз чуть ближе, напрягая узловатые мышцы на худых ногах.

– О, миссис Харрогейт. Но я слышу его, – прошептал он, постучав себе по голове. – Он уже здесь.

Какое-то время они не двигались. Маргарет следила за его взглядом. Вагон дребезжал и трясся.

А потом он, широко распахнув окровавленный рот и сверкнув длинными зубами, прыгнул прямо на нее, и в то же самое мгновение Маргарет Харрогейт вскинула руку с пистолетом и выстрелила.

Сидя на задней площадке вагона Королевской почты, Бринт изо всех сил сдерживала тошноту, вцепившись татуированными руками в перила. Вокруг нее ревел ветер. По обе стороны площадки располагались ступени, проход к которым преграждали канаты с кисточками. Спиной она упиралась в запертую дверь. «Марлоу, – думала она. – Ты здесь ради Марлоу. Шевелись».

Она повторяла себе эти слова снова и снова, как будто они могли помочь. И продолжала сидеть, не двигаясь, прижимаясь к двери и наблюдая за уходящими вдаль рельсами. Она ненавидела все быстрое. Лошадей. Пассажирские лайнеры. Но оказаться на открытой площадке в хвосте бешено мчащегося поезда было, пожалуй, хуже всего.

Когда она увидела, как машинист и проводники, раскачиваясь, забираются обратно в вагоны, она подхватила свои объемные юбки и со всех ног побежала по рельсам к остановившемуся поезду, навстречу своей вытянутой тени, которую солнце отбрасывало ей за спину. Едва она втянула себя на площадку, раздался стон тормозов и состав стал набирать скорость. Бринт ухватилась за перила, задыхаясь и думая о том, что кто-то обязательно должен был заметить ее. Но поезд не замедлил ход, и к ней не явился, крича, ни один проводник – состав просто двигался дальше.

Перед ее мысленным взором снова и снова вставал тот момент, когда поезд с грохотом проехал прямо сквозь этого странного незнакомца, человека-тень, и он просто превратился в дым. Машинист, должно быть, тоже заметил его, резко затормозил, вышел и стал искать под колесами тело погибшего. С озадаченным видом он прошелся вдоль всего состава, заглядывая под каждый вагон, снял фуражку и растерянно почесал затылок. Ни он, ни проводники не нашли ни единого кусочка, ни одной части человеческого тела. А между тем струи дыма постепенно растянулись на всю длину поезда и растворились в воздухе. Каким бы странным все это ни казалось, никакого самоубийства явно не произошло. Каким-то образом этот человек-монстр – или кем он там еще был – попал внутрь поезда. А это означало, что в том же поезде находится и Марлоу.

По крайней мере, так размышляла Бринт, лежа в высокой траве и наблюдая за происходящим. Однако теперь, когда она сидела с растрепанной косой и искаженным гримасой лицом, прижавшись к двери последнего вагона и переводя дух, такое предположение показалось ей безумием. Люди, какими бы чудаковатыми они ни казались на первый взгляд, не могут бесследно растворяться в клубах дыма. А цирковые дамы – запрыгивать в движущиеся поезда.

Мысли Бринт прервал глухой стук, донесшийся изнутри почтового вагона, как будто на пол упало что-то тяжелое. Она замерла на месте. Потом стук повторился, на этот раз сильнее. Затем послышались явные звуки борьбы. Бринт прижала к запертой двери ухо. Ничего.

И тут что-то с визгом, похожим на жужжание осы, пробило деревянную обшивку вагона рядом с ее головой, оставив в ней маленькое черное отверстие. Пуля.

– Боже милостивый, – прошептала Бринт.

Она невольно попятилась, качаясь из стороны в сторону в такт движениям поезда. И тут в ее голове пронеслась четкая мысль: